Карл Май - Том 7. Невольничий караван

— Все-таки смылся! — сказал Пфотенхауер, когда Шварц закончил расспрашивать словака. — Теперь-то он небось и носа наружу не высунет, и вы не сможете сдержать слова, что дали мидуру.

— Надеюсь, что смогу, — возразил Шварц.

— Ну уж, это вы вроде вспылили!

— Нисколько. Я убежден, что Абуль-моут сам позаботится о том, чтобы повстречать нас снова, и притом как можно скорее.

— Да вы его совсем за идиота держите, что ли?

— Вовсе нет, я просто ставлю себя на его место. Мы только что нанесли ему поражение, какого у него не было за всю жизнь. Конечно, с его стороны было бы умнее не только постараться не показываться больше нам на глаза, но и вообще исчезнуть из этой местности, но это не в его характере. Сейчас Отец Смерти думает только о том, как бы отомстить мне и Хасаб Мураду, и никакие разумные довода его не остановят. Наоборот, как я уже сказал, он поторопится сам перейти в контрнаступление.

— И с чего он, по-вашему, начнет?

— Призовет на помощь своих людей.

— Тех, что в Омбулу ушли? Так вы думаете, он туда теперь направился? А ведь это в самом деле на правду похоже! Там сейчас добрых пять сотен людей, и вооружены они как надо. С ними он уж может рискнуть нас по новой атаковать. Но до залива Хусан-эль-Бахр отсюда не так далече, как до Омбулы. Может, он вначале туда наведается?

— Не думаю. Он не пойдет с пятью хомрами против пятидесяти мятежников. Это был бы слишком большой риск.

— Но ему же нужно туда, потому, больше негде достать боеприпасы, а без них он не сможет ничего предпринять. А может, он думает, что, если он этого фельдфебеля простит, он снова к нему вернется.

— Это возможно, но мне все же кажется, что он сначала пойдет в Омбулу и уже оттуда вместе с Абдулмоутом и всеми ловцами рабов отправится разыскивать фельдфебеля.

— Да, красиво вы мне тут все расписали, ничего не скажешь! По-вашему выходит, нам осталось распахнуть объятия, и эта птичка сама в них так и влетит! Но я все ж не так радостно настроен, как вы. Я так понимаю, не станет он снова лезть навстречу опасности, от которой он только что еле ноги унес. Да и вообще откуда он знает, где ему нас теперь искать.

— Это-то он как раз знает. Он ведь слышал, что мы хотим его поймать, и думает, что я только за этим и приехал сюда из Фашоды. Кроме того, он понимает, что Хасаб Мурад так легко не откажется от мысли его уничтожить. Нет-нет, он не сомневается, что мы будем его искать.

— Он что, взаправду так думает? Он, выходит, держит нас за болванов, которые будут его искать наобум, даже понятия не имея, где он может прятаться?

— Нет, зачем же? Он знает, что мы пойдем за ним в Омбулу.

— Но как он об этом догадается?

— Очень просто. Он рассуждает так: мы пришли с селение, чтобы его поймать и наказать. Там его не было, а само селение было сожжено дотла. Тогда мы, естественно, должны были расспросить джуров о том, что здесь произошло, узнать от них, куда он направился, и немедленно последовать за ним, что мы и сделали. Джуры должны были рассказать нам и про Омбулу, и теперь, когда он от нас ускользнул, он прекрасно понимает, что нам известно, куда он обратится за помощью и где нам следует его искать. Исходя из этих соображений, он и будет действовать дальше.

— Что ж, по-вашему все складно выходит, комар носа не подточит. Ну, а мы-то куда теперь двинемся — к заливу или в Омбулу?

— К заливу. У меня есть на то веские причины.

— Это какие ж?

— Во-первых, мы окажемся в более выгодном положении, чем Абуль-моут, который думает, что мы отправились за ним прямо в Омбулу. Там он будет готов к новой схватке с нами, а мы подстережем его на обратном пути, в месте, которое сами выберем, и захватим врасплох. И кроме того, разобравшись вначале с фельдфебелем, мы обезопасим себе тыл, если же мы сначала пойдем в Омбулу, то рискуем оказаться между двух огней.

— Но этот Абу все равно, как пить дать, будет разыскивать фельдфебеля. Он ведь должен предупредить его о нас, чтобы спасти свои стада и остальное имущество.

— Об этом я уже думал. Мы попытается опередить его. Поэтому я, не дожидаясь нукверов, поплыву на дахабии вперед. Пятисот солдат будет вполне достаточно, чтобы справиться с отрядом фельдфебеля. Но для начала нам необходимо закончить переговоры с нуэрами. Сейчас я поговорю с их вождем.

Вождь нуэров восседал на палубе сандала, окруженный неграми, которые сидели и лежали вокруг него и что-то оживленно обсуждали, сопровождая свою речь бурной жестикуляцией. Предметом их беседы было, очевидно, то незавидное положение, в которое поставил их вероломный Абуль-моут. Шварц подошел к борту дахабии и окликнул главаря. Тот встал и сделал несколько шагов вперед.

— Я хочу с тобой поговорить, — сказал Шварц.

— Так говори! — отвечал нуэр.

— Ну, на таком расстоянии разговора не получится. Ты должен прийти на мой корабль.

— Почему бы тебе не прийти на мой?

— Насколько я понимаю, существует обычай, при котором первый шаг делает побежденный к победителю.

— Я еще не побежден!

— Да, потому что мы вас пощадили. Но мы можем и передумать, если ты откажешься выполнять мои требования.

— Как ты можешь требовать, чтобы я пошел к тебе и таким образом добровольно отдал себя в твои руки?

— А этого я и не прошу. Я только хочу с тобой поговорить, убивать вас я не собираюсь. Здесь ты будешь в полной безопасности, тебя никто не тронет и даже не станет задерживать.

— Ты говоришь правду?

— Да.

— И я смогу вернуться к своим людям, даже если не соглашусь пойти с тобой на мировую?

— Конечно, я обещаю тебе это.

— Поклянись мне именем Пророка!

— Изволь! Повторяю тебе, и пусть Мохаммед будет свидетелем моих слов: ты сможешь отправиться восвояси, когда тебе заблагорассудится.

— Тогда я иду на твой корабль!

— Тоже неплохо! — рассмеялся Пфотенхауер. — Этот естествоиспытатель Шварц уж клянется стариком Мохаммедом. Чего только не приключается с сорвиголовами, которые любят совать нос в дела чужих народов. Какие условия вы думаете ему поставить?

— Сдаться. Это единственное, на чем я буду настаивать, а потом может идти на все четыре стороны.

— Что-то уж чересчур мягко!

— Да нет. От этих нуэров нельзя требовать, чтобы они понимали, как ужасно и отвратительно ремесло, которым они занимаются. И даже если бы они отдавали себе в этом отчет, как я должен был их наказать? Перестрелять, что ли, всех до единого?

— Ну, зачем уж так взять и всех перестрелять.

— Или посадить в каторжную тюрьму?

— Это, может, им бы и не повредило, если бы здесь такая была!

— Да к тому же, у меня вообще нет полномочий их судить.

— Да, это точно. Кстати говоря, мне сдается, на них даже власть мидура не распространяется.

— Вот именно! А совершать самосуд у меня нет никакого желания. Кроме того, мне просто некуда девать такое количество пленных. Не хватало нам только таскать их за собой, чтобы они нам всюду мешали да еще при первом же удобном случае подняли восстание. Нет, я отпущу их на свободу.