Иван Ле - Кленовый лист

Что и когда говорили эти люди с тем летчиком, Лужинский не знал. Терпеливо и настороженно пересиживал эти несколько дней. О связи пока и не заикался, когда так охотно берутся люди перебросить его в Сетубал. Его только скупо информировали, что летчика не пришлось долго уговаривать. Лаверна охотно согласился, но вылететь с ним Лужинскому повезло только на девятый день тоскливого укрытия у его родственника и друга-инвалида.

— Ситуация сложная! — уверял инвалид. — Почти ежедневно какие-то тревоги, иногда обыски.

Наконец, Лаверна зашел накануне дня ​​вылета и забрал Лужинского к себе.

— За нами придет авто этой компании.

— Авиакомпании? — спросил Лужинский, ориентируясь.

— Компания ресторанов Ниццы вновь наняла наш самолет... — летчик немного помолчал, что-то обдумывая. Затем достал из кармана бумаги. — Итак... — еще немного помолчал, остро вглядываясь в Лужинского. — Брат заверил, что... я могу довериться. Здесь все с бумагами. Вы же боец ​​интернациональной бригады?

— Да. Один из младших офицеров интернациональной бригады, как и Каспар Луджино.

— Ясно. Отныне вы служащий компании ресторанов Ниццы и называетесь... Как тут, — развернул бумаги, прочитал: — Вольдемар Зитцмайер. Помните: вы немец Зитцмайер, говорите исключительно на немецком языке. Как он у вас, не выдаст? — засмеялся, отдавая документы.

— О-о! Битте зеер, майн либе фройнд!

Летчик удовлетворенно улыбнулся от такого натурально картавого похищения отдельных звуков в произношении.

— Прекрасно! Только на немецком, помните. Другими языками не пользуйтесь, хотя бы и знали. Значит, компания ресторанов Ниццы отправляет вас в Опорто, провинция Дору в Португалии. Воздушный корабль берет на борт две тысячи условноконьячных и ликерных бутылок. Понятно? О приеме на самолет груза расписываетесь вы. Можете покапризничать, потому что груз уже на самолете. Но... расписывайтесь, я сам его считал, принимая, и вас поносил последними словами за неявку на прием груза. Что там везем, вы уже и не интересуйтесь, коньячные бутылки... В Опорто усердно сдаете груз, деретесь за каждый ящик. И принимаете на борт коньяки, теперь уже настоящие коньяки, ликеры для треста.

— Потом?

— Потом меня и компанию уже не будет интересовать, что вы с собой сделаете. Конечно же, эти документы вам в дальнейшем вряд ли пригодятся — немец не у дел вызывает всякие подозрения. Но смотрите сами. Мы пойдем с вами в ресторан, как только примем груз на самолет. А из ресторана я уже вернусь на самолет сам. Вы готовы и полностью меня поняли?

— Да, — коротко бросил поляк.

На частный аэродром они прибыли заранее. Экипаж самолета отрапортовал пилоту о готовности к вылету.

— Должен проверить груз, — резко вмешался Лужинский подчеркнуто берлинским произношением.

— Но мы... Мы приняли точно по акту сдачи, — оправдывался бортмеханик самолета.

— Да, господин Зитцмайер. Я лично все проверял при приеме груза. Вот акт, пожалуйста.

Бортмеханик достал из кармана акт и подал Лужинскому. Тот молча закурил сигарету, Лаверна даже не сдержал довольной улыбки.

— Зер гут! — сказал «немец», не беря в руки тот акт и читая его из рук бортмеханика. Затем кивнул: с формальностями покончено.

Пока прокручивали и прогревали моторы, он докуривал сигарету. В самолет, как полагалось, зашел почти последним. Какое-то время серьезно осматривал груз, а когда самолет отрывался от земли, не мог удержаться, чтобы не моргнуть на взгляд летчика. Лаверна одобрительно кивнул, он тоже был доволен поведением поляка.

На горной границе между Испанией и Португалией летчик сделал низкий облет, два раза обернувшись над пунктом перелета — таков был пароль на этот день. Заметив сигнал белым флагом, Лаверна выровнялся и лег на курс уже на португальской земле.

Лаверна мастерски посадил самолет в конце аэродрома и подрулил к дебаркадеру. В Опорто еще не было комфортабельного аэропорта. Обыкновенная временная посадочная площадка, военные патрули — матросы. К самолету вышли только мужчины — чиновники, грузчики, матросы, вооруженные неуклюжими немецкими маузерами на длинных ремешках. Летчика сразу же узнали, здоровались как со старым знакомым.

Лужинский почувствовал, что его берлинский выговор немедленно насторожил всех. Какое-то легкомысленное панибратство при первой встрече с пилотом вмиг исчезло. Деловая атмосфера захватила всех. Приемщик взбежал по трапу в самолет и быстро возвратился оттуда — полный порядок!

Долго и скучно тянулась сначала выгрузка ящиков. Автокарами их отвозили куда-то далеко за дебаркадер. Оттуда привозили такие же ящики, но уже с полными бутылками. Предупредили, что это лучший португальский ром — «Портокал», и пять-таки, как и в Ницце, многозначительно улыбались. Лужинский деловито осматривал эти ящики, что-то даже записывал себе в блокнот. Пилот был восхищен таким конспиратором.

Только когда и эти ящики были загружены в самолет и Лужинский, кропотливо проверив накладную, торжественно расписался в ней несколько раз, капитан громко предложил ему пообедать не в порту, а в ближайшем городском ресторане.

— Зер гут! — опять лаконично согласился Лужинский, пряча в карман документы на груз.

Выйдя за ворота аэродрома, летчик облегченно вздохнул и принял от Лужинского те документы.

— Ну, вот теперь вы уже в Португалии, товарищ! Передаю вас под покровительство судьбы. Если она у вас счастливая — все пойдет хорошо. До сих пор вы заставляли меня восхищаться вашими способностями конспиратора. Но прошу учесть, что в этих двух «нейтральных» странах, Португалии и Испании, немцев очень много, не советую наталкиваться на них.

— Тайная полиция?

— Да, будьте бдительны! Испанский язык, говорите, с грехом пополам знаете?

— К сожалению, больше греха, чем языка. Но мне здесь, пожалуй, лучше быть только польским эмигрантом. Ведь, говорите, многие из них здесь оказалось, обжегшись на «свободе» в Польше?

— Так мне показано. Сам я не видел, вы первый поляк, которого я встретил. Но вам особенно бояться нечего, скажу вам в похвалу — опытный конспиратор!

В городе не чувствовалось покоя мирной жизни нейтральной страны. Напряженный темп движения на улице невольно внушал тревогу. Без какой-либо причины прохожие смотрели на небо, оглядывались. Но и ко всякому прохожему здесь не было никому дела. Все куда-то спешили. В продуктовых магазинах — теснота. Везде преобладали военные, толпилось женщины.

Ровно через полчаса Лаверни попрощался с Лужинским, крепко пожав ему сильную руку.

— Хороший вы народ, коммунисты, черт побери! Кончится война, непременно возобновлюсь! Нам надо всем быть совершенными марксистами! Ага, подождите. Товарищи собрали вот немного денег для вас. Здесь есть и португальские эскудо... Адью!