Сергей Беседин - Охотники за пармезаном

– Гор-р-ратшая зона! – раскатывался голос итальянки над площадью. – Р-р-работают тсигане! Снимают тшулки, не снимая босоношек, или, как говорят у вас в России, на ходу колеса тшинят! Незаметно вор-р-руют кошельки, телефоны, деньги, видеокамеры!

Мы в панике оглянулись по сторонам, ища этих ужасных цыган, невидимых, бесплотных, но опасных, как ниндзя. Хм! Попробуй разбери, кто здесь цыган, а кто нет! Все смуглые и кучерявые, как из одного инкубатора. Единственные подозрительные личности, которые тусовались вокруг, – это какие-то бангладешцы, продававшие пластмассовые пистолеты для пускания мыльных пузырей, да уже приевшиеся африканцы, торговавшие на сей раз кожаными сумками. Но испуг уже глубоко въелся нам в подкорку, и, когда к нам подошла безобидная цыганка и попросила мелочи якобы на восстановление храма, вся толпа дружно шарахнулась от нее.

Мечта русская и итальянская

Тридцать лет назад итальянцы жили гораздо хуже нас. Об этом с прискорбием, не свойственным обычно справочным изданиям, сообщает Большая Советская Энциклопедия: «Италия, – говорится там, – страна низкой заработной платы. Большинство рабочих получает 60-70 тысяч лир, а довольно значительная группа трудящихся, особенно на Юге, – не более 40-60 тысяч лир в месяц» (М., 1973).

60 тысяч лир соответствовали примерно нашим застойным 85 рублям. Конечно, тогда мы могли смотреть на итальянцев сверху вниз и даже сочувствовать им. Но за прошедшее время они совершили огромный скачок. Теперь средний доход на душу населения составляет примерно 1200 евро. Совсем неплохо для Южной Европы. Даже если учесть итальянскую дороговизну, получается, что уровень жизни у них выше нашего раза в три.

Несмотря на такой грандиозный экономический прорыв, итальянцы считают, что живется им скверно. Они на чем свет стоит костерят своего Берлускони, сочиняя про него злобные байки вроде: «Упал самолет с Берлускони и членами правительства. Вопрос: кто спасется? Ответ: спасется вся Италия». Стены, особенно на юге, разрисованы надписями наподобие «Берлуска – свинья». Рядом обычно намалеваны серп и молот. Или какая-нибудь красная звезда. Ну не наигрались они в свое время в социализм! Детская болезнь левизны у них, видите ли. Дурачки инфантильные. Они мечтают о недоразвитом социализме, мы – о развитом капитализме. Каждому свое.

Немудрено, что именно в Италии, во Флоренции, прошла самая первая в мире забастовка. Это случилось в далеком 1345 году, а организатором ее был чесальщик по имени Чупо Брандини. Не знаю, что именно он там чесал, но картинку эту себе живо представляю.

Чупо робко заходит в офис директора, подталкиваемый своими коллегами. Переминается с ноги на ногу, терзая в руках свой средневековый колпак.

Увидев столь внушительную делегацию, директор поперхивается кьянти.

– Вы чего, рагацци? Дверь перепутали?

– Ваше скородие! – робко начинает Чупо. – Просьбицу до вас имеем… Выслушайте, не обессудьте.

– Пронто, – директор поудобнее разваливается в кресле.

– Так это… чешем и чешем… а денег все нету… Надо бы прибавить, ваше скородие… Скузи, конечно, и все такое, но все-таки… мне вот пятерых детишек надо кормить… Чинкуэ бамбино, компрезе? Джованни, Джузеппе, Чезаре, Марчелло и Антонио.

– Ничего себе, настрогал! – покачивает головой директор. – Бычьим пузырем надо было пользоваться!

– Словом, мы так порешили… надбавку нам надо – по золотому флорину кажный месяц… и сверхурочные оплачивать в двойном размере… а то сыр с оливками дорожает… спагетти тоже недешевы… а у меня Джованни, Джузеппе, Чеза…

– Та-ак, – начинает багроветь директор. – Кажется, я догадываюсь. Это что, первая в мире забастовка?!

– Кажется, так выходит, – пожимает плечами Чупо.

– Да я вас! – орет директор страшным меццо-сопрано. – Запорю! Колесовать велю! В испанские сапоги вас! Щас стражников кликну!

– Воля ваша, барин, – кланяется Чупо, – только тады работу мы бросим, а сукно свое чешите сами.

– Холоп! – кричит директор. – Смутьян! Гарибальдиец! Может, ты еще и первый в мире профсоюз тут устроишь?

– А что, это мысль! – светлеет лицо Чупо. – Профсоюзные взносы можно собирать, путевки распределять… это ж какие деньжищи, мамма миа!..

Не знаю, чем закончилась эта забастовка – то ли Чупо Брандини сотоварищи добились желанной прибавки, то ли директор нанял первых в мире штрейкбрехеров… но все равно, по тем временам это был мужественный поступок.

Санта-Кроче. «Зал Тициана закрыли!»

В отличие от северных соседей, в Италии пахнет. И пахнет не всегда приятно. Например, Флоренция – столица итальянской кожи, и там постоянно ею прет на улицах. В Риме часто воняет хлоркой. А чем пахнет в Венеции, я пока говорить не буду, а скажу при удобном случае.

Еще одно культовое место во Флоренции – базилика Санта-Кроче. Там похоронены разные флорентийские гении всех времен. Галилей, например, Микеланджело, Макиавелли, Россини и даже Маркони, которого на Западе считают изобретателем радио. Кроме того, там есть гробница еще одного уроженца Флоренции – Данте, но самого Данте там нету. Его прах – в Равенне. Ну и правильно! Потому что к своим великим гражданам Флоренция относилась по-свински. Сейчас горожане на все голоса восхваляют Данте, даже поставили ему памятник, который сами же из-за широко расставленных ног прозвали «Данте, прыгающий через лужу». А семьсот лет назад осудили его на смертную казнь по политическим мотивам. За то, что он сочувствовал не каким-то белым гвельфам, а черным. В общем, средневековый Лимонов. Приговор отменили аж в 1966 году! С Галилеем тоже плохо обошлись. В общем, быть знаменитостью во Флоренции лет пятьсот назад – ничего хорошего.

Площадь Санта-Кроче – легендарный исторический центр. Но очень уж скучный. Увидеть там можно только разморенных жарой туристов да внушительных в бедрах итальянских синьорит, таскающих за собой огромные тележки с сувенирами.

Алла поведала нам, что в ту же самую экспедицию, в которой участвовала Галина Львовна, ездил один быковатый молодой человек. Так мы и назовем его для краткости – Быча. Одет он был по тем временам очень красиво: малиновая водолазка, фиолетовые брюки, зеленый пиджак и кремовые сандалии. На всех пальцах – по золотой гайке. Прослышал он от братков, что посетить Италию – это, типа, круто. А выбрал он малокомфортный автобусный тур, чтобы увидеть, чисто, все сразу – и Рим, и Венецию, и Помпеи с Везувием.

Вся беда была в том, что Быча очень плохо ориентировался в итальянской истории и не мог отличить спагетти от Капулетти, а пиццы – от Уффици. Поэтому где-то на третий день путешествия он ощутимо захандрил. И стал жаловаться, что вокруг одна какая-то непонятная лажа. Хожу здесь как лох, тему не просекаю. Даже пацанам, в натуре, нечего будет рассказать. В ответ Алла порекомендовала ему больше заниматься саморазвитием. Дескать, такой симпатичный молодой человек, не мешало бы и интеллект усилить. Подружитесь с кем-нибудь более подкованным, например с той же Галиной Львовной, и выспросите у нее что есть что. Быча оказался покладистым и действительно начал приставать к Галине Львовне с вопросами: а это чего за мраморная баба с большими сиськами? А что за мужик, у которого целый пакет лаврового листа на башке? И от ее пояснений Быча стал приобретать заинтересованность, на глазах умнеть и даже с апломбом рассуждать о Кватроченто и Ренессансе. Он снова налился жизненными соками и радостно повторял: «Ну вот, расскажу пацанам про Микеланджело, они вааще опупеют!»