Эдгар Берроуз - Тарзан из племени обезьян. Возвращение Тарзана. Тарзан и его звери (сборник)

Она улыбнулась так мило, что Тарзан почувствовал желание тут же совершить еще большие подвиги, лишь бы снова увидеть эту прекрасную улыбку.

После этого разговора Тарзан не видел графиню. Утром пароход причалил к берегу, и в начавшейся суматохе Тарзану не удалось ее разыскать. Но в его памяти запечатлелось выражение ее глаз, когда они расставались на палубе накануне. Было в этой встрече что-то печальное, как всегда в тех странных скоротечных дружбах, которые так легко зарождаются и так легко заканчиваются у попутчиков, вместе пересекающих океан.

Тарзан не знал, встретит ли он графиню еще когда-нибудь…

Прибыв в Париж, Тарзан направился прямиком к своему старому другу Д’Арно. Морской офицер первым делом как следует отругал Тарзана за то, что он отказался от титула и имения: они по праву должны были перейти к нему от отца – Джона Клейтона, покойного лорда Грейстока.

– Да ты с ума сошел, милый друг! – восклицал Д’Арно. – Взять и отвергнуть не только богатство и положение в свете, но и саму возможность доказать, что в твоих жилах течет благородная кровь двух самых прославленных английских родов, а вовсе не кровь дикой обезьяны. Просто уму непостижимо, как они могли поверить тебе, в особенности мисс Портер. Что касается меня, то я никогда не думал, что ты обезьяна, а Кала твоя мать. Даже когда я видел, как ты рвал зубами на куски сырое мясо убитых тобою же животных. А теперь у нас есть неопровержимые доказательства – дневник твоего отца. Мы знаем об ужасных лишениях, которые твои настоящие родители пережили на африканском побережье. В дневнике рассказано о твоем рождении. Ну и наконец, есть самое убедительное доказательство – твои детские отпечатки пальцев на страницах дневника. И как же после всего этого ты решил остаться никем, бродягой без имени и без гроша в кармане?

– Мне не нужно другого имени, я Тарзан, – ответил человек-обезьяна. – А что касается бродяги без гроша в кармане, то это я намерен изменить. У меня к тебе еще одна – надеюсь, последняя – просьба. Ты всегда бескорыстно помогал мне, так помоги еще раз: мне нужно найти какое-то занятие.

– Ну-ну! – засмеялся Д’Арно. – Ты ведь понимаешь, я не хотел тебя обижать. Разве я не говорил тебе десятки раз: у меня столько денег, что их хватило бы и на двадцать человек, и половина моего состояния – твоя? Если бы я даже отдал тебе все, твоя дружба, дорогой Тарзан, для меня дороже. Как отплатить за все, что ты сделал для меня в Африке? Это благодаря твоей поразительной храбрости я не погиб у столба в деревне каннибалов. Это твоей самоотверженной преданности я обязан тем, что сумел оправиться от ужасных ран, полученных от копий дикарей. Позднее я понял, какую жертву принес ты, оставаясь со мной, в то время как твое сердце рвалось к хижине на берегу. И когда наконец мы пришли туда и обнаружили, что мисс Портер и ее друзья уже уплыли, я начал понимать, что ты сделал для меня – чужого человека. Нет, деньгами нельзя отплатить за такое, Тарзан! Я всегда к твоим услугам, и дружба наша никогда не прекратится. Сейчас тебе понадобились деньги – возьми их!

– Ну хорошо, – засмеялся Тарзан, – не будем ссориться. Мне надо жить на что-то, значит нужны деньги. Но если бы у меня появилось занятие, это было бы мне больше по нраву. Ты хочешь доказать свою дружбу – тогда найди для меня работу, а то я скоро умру от бездействия. Ну а что касается наследственных прав, то Клейтон вовсе не отнимал их у меня. Он совершенно уверен в том, что является настоящим лордом Грейстоком. По-моему, из него английский лорд получается куда лучше, чем из того, кто родился и вырос в африканских джунглях. Я до сих пор не стал цивилизованным человеком в полном смысле слова: покажи мне красную тряпку, и во мне проснутся все инстинкты дикого зверя, каковым я в действительности и являюсь. Какие уж тут светские манеры. К тому же, если бы я объявил о своем происхождении, то лишил бы Джейн богатства и положения в обществе, которые дал ей брак с Клейтоном. Я никак не мог сделать этого. Ты ведь понимаешь, Поль? А происхождение для меня большой роли не играет, – продолжал он, не дожидаясь ответа. – В людях я ценю лишь то, чего они способны достичь собственными усилиями. И я признаю Калу своей матерью с той же радостью, с какой приветствовал бы ту несчастную маленькую англичанку, которая скончалась через год после моего рождения. Кала всегда была очень добра ко мне, хотя и на свой манер. Она вскормила меня после того, как умерла моя настоящая мать. Она сражалась за меня с дикими обитателями джунглей и с соплеменниками и делала это с материнской самоотверженностью. И я по-своему любил ее, Поль! Я и сам не осознавал, насколько люблю ее, пока острое копье и отравленные стрелы воина из племени Мбонги не отняли ее у меня. Я был еще ребенком, когда это случилось. Помню, как я упал на ее труп и как горько рыдал, – только сын может так рыдать по матери. Тебе, мой друг, Кала показалась бы страшной и уродливой обезьяной, но для меня она всегда была прекрасной – так чудесным образом любовь преображает все, на что обращается. И я совершенно доволен тем, что навсегда останусь сыном Калы, большой обезьяны.

– Мои добрые чувства к тебе не уменьшатся от этой верности, – сказал Д’Арно, – но наступит день, и тебе захочется вернуть то, что принадлежит тебе по праву. Тогда вспомни мои слова. Надеюсь, все еще можно будет вернуть так же легко, как и сейчас. Не забудь, что профессор Портер и мистер Филандер уже немолоды. Но только они могут подтвердить, что маленький скелет, найденный в хижине твоих отца и матери, принадлежал детенышу человекообразной обезьяны, а вовсе не отпрыску лорда и леди Грейсток. Это самое важное доказательство. И потом, если бы мисс Портер узнала правду, разве она не разорвала бы помолвку с Клейтоном? Ты легко можешь вернуть и титул, и поместья, и любимую девушку, Тарзан. Думал ли ты об этом?

Тарзан отрицательно покачал головой.

– Ты просто не знаешь ее, – ответил он. – Ничто так не сблизило бы ее с Клейтоном, как обрушившееся на него несчастье. Ты ведь знаешь, американцы из южных штатов славятся своей верностью долгу.

Следующие две недели Тарзан посвятил Парижу, возобновляя свое знакомство с этим городом. Днем он посещал библиотеки и картинные галереи. Он увлекся чтением книг. Тарзана пугала мысль о том, насколько огромен мир знаний, накопленных человечеством. Днем он жадно читал, а по вечерам позволял себе отдохнуть и развлечься – и Париж давал ему прекрасную возможность для этого.

Тарзан довольно много курил и пил абсент, следуя примеру своих более цивилизованных собратьев. Он знал, что никогда не сможет избавиться от тоски, которая с недавних пор мучила его, но он пытался заглушить это чувство то учебой, то развлечениями, впадая то в одну, то в другую крайность. Он отдавался быстротечной жизни, получая взамен все новые и новые впечатления, ему хотелось забыть прошлое и приучить себя думать о будущем.