Анатоль Имерманис - Товарищ маузер

Помещение, в котором работали швеи, было далеко не таким шикарным, как приемная на первом этаже. Потолки здесь были ниже. Через запыленные окна, выходившие в каменную шахту двора, чудом протиснулся чахлый солнечный лучик. Громко стрекотало несколько швейных машин. Остальные были накрыты чехлами, и табуретки перед ними пустовали. В эти кризисные времена мадам Герке оставила лишь самых искусных мастериц.

Увидав Атамана, Дина бросила ножницы и кинулась ему навстречу.

Атаман благодарно улыбнулся. Ему захотелось сказать ей что-нибудь нежное, ласковое – ведь до сих пор им так редко удавалось поговорить о своих чувствах. Но и на этот раз он промолчал. Обстановка гардеробной, куда они вышли, не слишком располагала к любовным излияниям.

– Что случилось? Почему ты меня позвала? – сдержанно спросил он.

Дина ожидала поцелуя или хотя бы теплого слова, но, уже успев привыкнуть к внезапным сменам настроения у Атамана, не обиделась. Стараясь подделаться под его тон, она ответила:

– Фауст телеграмму прислал. Ему не продлили вид на жительство… Насколько поняла, заказ на оружие остается в силе, но заниматься этим придется кому-то еще. Брат уже на пути в Ригу.

– И это все? Больше тебе нечего сказать мне? – В голосе Атамана слышалось разочарование.

Дина покраснела.

– А ты сам не чувствуешь?… О телеграмме я могла сообщить и в письме… Мне очень хотелось повидать тебя… Я так переволновалась. Здесь встретиться все-таки безопаснее, правда? В ателье приходит много разного народу, не то что дома…

Атаман усмехнулся:

– Подумаешь! Робис уж совсем через край хватил со своей осторожностью. Обо мне вообще нечего беспокоиться. Меня еще ни разу никто не поймал и не поймает.

Дина провела пальцами по голове Атамана.

– Кругом столько горя и крови, столько каждый день гибнет народу, – задумчиво сказала она. – Временами мне кажется, что я вообще не имею права быть счастливой. И даже не знаю – счастлива ли я…

– Кто может поручиться за то, что он счастлив? – проговорил Атаман. – Нынешний мир, в котором мы живем, похож на клетку с хищными зверями, где сильный готов перегрызть глотку слабому. А жизнь, Дина, должна быть садом, где цветы не отнимают друг у друга ни солнца, ни влаги и расцветают вместе… А пока что к счастью мы не можем предъявлять такие высокие требования. Я, например, стараюсь быть довольным тем, что мне приносит сегодняшний день, каждый его миг. Скучал вот по тебе, а теперь увидел – и счастлив!…

И действительно, их счастье было коротким. За спиной Атамана с шумом распахнулась дверь, и он увидел своих извечных врагов – шпиков Регуса.

Атаман мгновенно оценил обстановку. Если бы рядом с ним находился Робис или кто-нибудь из других товарищей, он, не колеблясь, пустил бы в ход оружие. Два боевика против трех агентов – такая стычка пустяк. Но рядом стояла Дина. Сопротивляться – значит подвергнуть ее опасности. В храбрости Дины Атаман не сомневался, но у нее не было навыка боевых схваток. Как это ни противно его натуре, но надо бежать, оставить Дину. Ничем страшным ей это наверняка не грозит – полиция Дину не знает. Атаман был в полной уверенности, что шпики пришли за ним.

Бежать?… Куда?… Путь к двери отрезан. Стрелять нельзя – из-за Дины. Остается только окно. От него до земли шесть метров. Можно искалечиться! Но другого выхода нет.

И, прежде чем агенты Регуса успели выстрелить, прежде чем Дина поняла его замысел, Атаман пинком ноги вышиб из подставки таз, в котором швеи мыли руки, – мыльная вода залила шпикам глаза. Прыжок, звон выбитого стекла – и вот он вместе с оконной рамой летит вниз.

Агент, дежуривший во дворе, услыхал треск, взглянул наверх, однако в тот же миг что-то обрушилось на него – Атаман угодил ему прямо на голову.

Хотя подвернувшийся, на счастье, шпик немного смягчил удар, тем не менее Атаман на какой-то миг лишился сознания. Но ему повезло – он вывел из строя единственного находившегося во дворе противника – солдаты оцепили дом только со стороны улицы. Шпики стали звать на помощь солдат. Услыхав крики, солдаты решили, что их начальство подверглось нападению в самой мастерской, и, вместо того чтобы бежать во двор, кинулись в дом и поспешили наверх. Агенты, в свою очередь, стремглав бросились вниз. На узкой лестнице получился затор и полная неразбериха. Длилась она недолго – каких-нибудь полминуты, но и этого оказалось достаточно, чтобы застать на дворе лишь шпика, который тихо стонал, стараясь подняться на ноги. Атаман бесследно исчез.

Регусовы ищейки достаточно хорошо знали Атамана и даже не пытались организовать за ним погоню – все равно без толку. К тому же сегодня им было приказано арестовать Дину Пурмалис.

Дина не воспользовалась суматохой, чтобы скрыться. Она думала лишь о том, как помочь Атаману. Под прицелом караулившего ее шпика она подскочила к окну и заслонила его собой, вцепившись в подоконник руками. Решив, что девушка тоже хочет прыгнуть, агент изо всех сил потянул ее назад, но безуспешно. Тело Дины судорожно напряглось, пальцы в мертвой хватке стискивали подоконник, из-под обломившихся ногтей сочилась кровь. Небольшой четырехугольник двора теперь был для нее всем миром, всей жизнью.

С какой-то неестественной отчетливостью она видела на земле осколки стекла, обломки рамы, словно пригвоздившие распластанного агента, и рядом с ним – Атамана. Он неподвижен. Руки раскинуты. В первый момент Дине показалось, что он уже мертв, что он никогда уже не поднимется. От горя у нее замерло сердце. Но вот пальцы Атамана пошевелились. Нащупывая опору, они заскользили по земле. Жив! Жив!… Кровь снова хлынула к ее сердцу… Атаман медленно поднялся и, волоча поврежденную ногу, дотащился до каменного забора.

Сейчас он представлял собой отличную мишень. Однако выстрелить в него агенту так и не удалось – Дина по-прежнему преграждала путь к окну и этим спасла Атаману жизнь.

Сделав, как обычно, для безопасности изрядный круг, Робис вошел во двор и посмотрел наверх. В крайнем окне третьего этажа стояла бутылка – признак того, что в «коммуне» все в порядке. После ареста Парабеллума он счел необходимым прибегнуть к такой сигнализации. До сих пор, правда, не было оснований предполагать, что их явка раскрыта. Но, уж если их предали – а, к сожалению, в этом больше не приходилось сомневаться, – «коммуне» на улице Стабу рано или поздно грозит разгром. Поэтому два последних дня Робис посвятил поискам новой конспиративной квартиры.

Поднимаясь по лесенке, на втором этаже Робис с невеселой усмешкой поглядел на прибитую к двери табличку – «Криевинь». Да, если раньше совпадение фамилий нижних и верхних жильцов вызывало у Робиса беспокойство за явку боевиков, то теперь он понял, что нижним Криевиням грозит опасность – пострадать из-за своих однофамильцев.