Анатоль Имерманис - Товарищ маузер

Однако Шампион уже почувствовал себя в своей стихии. Упустить такую возможность? Ни за что! Он не раз бывал в переплетах и пострашнее. Свист пуль для его ушей был самым привычным звуком. А своим профессиональным долгом Шампион считал все и всегда видеть собственными глазами… Короткий миг – и суматошный поток бегущих людей разделил их. Шампион оказался затертым толпой. Его несло к выходу, как щепку, подхваченную водоворотом.

Воздух наполнился диким свистом. Свистели всадники, направляя взмыленных коней прямо по газону. Свистели нагайки, настигая то спину бегущего, то замахнувшуюся руку, то искаженное страхом лицо. Что-то обожгло Шампиону лоб – осколки пенсне полетели в траву. Это была самая большая беда, какая только могла с ним случиться. Он почти ослеп. Быть в центре событий и не видеть их! Шампион извергал страшные проклятия. Он даже не замечал крови, которая струилась по его щеке.

Казалось, в этой бешеной атаке конники опрокинут, растопчут, уничтожат все на своем пути. Однако это было всего лишь первое и притом ошибочное впечатление. Оправившись от внезапного нападения, рабочие стали сопротивляться. И не только они. Многих заразила пылкость и мужество студента. Юноша, чью речь на полуслове оборвал казачий налет, все еще стоял на сцене. Но вот он опомнился. Прыгнул со своего возвышения на скакавшего мимо казака, стащил его с седла, вырвал у него из руки револьвер и скрылся в толпе.

За это время демонстранты успели соорудить из садовых скамеек некое подобие баррикады. Напрасно казаки пришпоривали лошадей, пытаясь взять препятствие, – дальше разбега дело не шло, град щебня каждый раз отбрасывал их назад. В ход пошли и увесистые пивные кружки. Их метали прямо с террасы ресторана, оглушая не одного дюжего казака. Настала пора доказать палачам, что рабочий люд не согнет спины под нагайками. Неравная борьба длилась уже несколько минут. И тут бутылка, пущенная чьей-то ловкой рукой, угодила в казачьего сотника. Опешив, он провел рукой по лицу, увидел на своих пальцах кровь и нечеловеческим от ярости голосом взревел:

– Огонь!

Грянули выстрелы. Закричали раненые. Люди бросились за деревья, чтобы укрыться от пуль.

У Шампиона сжалось сердце. Забравшись на чугунную ограду, он до боли в глазах силился разглядеть все происходившее вокруг. Вдруг он заметил, как внизу, у его ног, зашевелились кусты, кто-то бросился вперед, а потом в воздухе промелькнуло что-то круглое и упало в самую гущу всадников.

– Спасайся!…

Крик потонул в оглушительном взрыве, в истошном ржании раненых осколками лошадей. Уцелевшие казаки продолжали стрелять. Но, когда взрывы бомб стали следовать один за другим, когда к их глухому грохоту присоединился треск револьверов, казаки повернули лошадей и рассеялись по боковым улицам.

Поняв, что главное уже позади, Шампион покинул свой наблюдательный пункт и побежал к телеграфу – репортаж во что бы то ни стало должен успеть в завтрашний номер.

– Стой!

Путь ему преградил тот самый усатый городовой, в котором совсем еще недавно Шампион находил сходство с ангелом.

– Это еще что за шутки, сударь? Вы разве не видите, что я тороплюсь? Тороплюсь, как еще никогда в жизни!

– Молчать! – рявкнул городовой, не понявший ни слова по-французски, и недвусмысленным жестом пригрозил, в случае чего, стукнуть рукояткой револьвера по голове.

Подошел жандармский ротмистр.

– Что за шум? – спросил он, оглядев Шампиона с ног до головы.

– Да вот, ваше благородие, никак не пойму. Этот анархист на каком-то собачьем языке говорит, – доложил городовой.

Шампион, на всякий случай, перешел на немецкий:

– Я являюсь французским подданным, корреспондентом газеты «Тан»! – И, вынув документы, он стал совать их в руки офицера.

Ротмистр рассмеялся, будто услышал веселую шутку:

– Знаем мы ваши фокусы, господа революционеры! Позавчера один выдал себя даже за боцмана со шведского парохода!

– Сударь, вы меня оскорбляете! – возмутился Шампион. – Вы знаете, что вам будет за нарушение прав корреспондента… Французского подданного!… Это скандал!…

Тщательно изучив документы, ротмистр ухмыльнулся и спрятал их в карман:

– Ничего не скажешь – великолепная фальшивка! Вы арестованы, господин корреспондент. Или как вас там…

Идя под конвоем полицейского в участок, Шампион вдруг пришел в отличное расположение духа. Его арестовали!… Чудесный подзаголовок: «Царская полиция арестовала нашего корреспондента».

Однако, когда городовой сгреб его за шиворот и втолкнул в извозчичью пролетку, улыбка сползла с лица Шампиона. Если так с ним обращаются на улице, то что же будет в полиции?…

Так Шампион пришел к заключению, что Рига не курорт, а городовые отнюдь не ангелы.

Русениек покинул концертную площадку почти одновременно с Шампионом. Он шел медленно, как человек, глубоко потрясенный только что виденным. Подойдя к воротам парка, он на виду у полицейских, задерживавших всех, кто вызывал хоть малейшее подозрение, остановился и стал рыться в карманах.

Один шпик шагнул было в его сторону, но, заметив, что он преспокойно направляется к табачному киоску, устремил свое внимание на кого-то другого.

Русениек долго выбирал марку папирос, так же долго и старательно пересчитывал сдачу, затем подошел к жандармскому ротмистру прикурить. Офицер что-то пробормотал, небрежно сунул в руку Русениеку коробок спичек и, даже не удостоив его взглядом, отошел и стал наблюдать за отправкой арестованных в участок. Русениек закурил, глубоко затянулся, отыскал ротмистра и небрежным «мерси» поблагодарил за спички. Затем вышел из ворот и пересек улицу.

Преследуя какого-то беглеца, пробежали два шпика.

– Сударь, не приметили, в какой двор он заскочил? – обратился один из них к Русениеку, да так и остался с разинутым от удивления ртом.

Атаман! Ей-богу, Атаман! Неуловимый боевик, по следам которого вот уже целый год безуспешно гоняются все шпики Риги! Тот самый, кто среди бела дня на Александровской улице обезоружил трех городовых! Тот, кто убил начальника Либавской тюрьмы! Тот, кто в проклятый день тринадцатого января уговорил рабочих Петербургского предместья Риги бросить работу и участвовать в демонстрации! Тот, кто, удирая от полицейской засады, застрелил пристава второго участка!… Старый Иргенсон, чей винный магазин был экспроприирован под руководством Атамана, сулил за его поимку пятьдесят золотых. Теперь уж эти денежки, можно сказать, в кармане!