Тим Уиллокс - Двенадцать детей Парижа

– Мир, Гриманд, мир. Конечно, я с тобой играю. Так уж я устроен и уже не изменюсь – без игры не могу даже спеть колыбельную младенцу. С таким же успехом ты можешь ждать, что я похудею. Но и ты играешь, друг мой. Ты пришел сюда не за золотом. Ты пришел узнать то, что я тебе скажу.

– А зачем тебе говорить?

– Это мое ремесло. Много дел, много игр. – Папа Поль наклонился вперед, насколько ему позволял живот. – Ты способен перевернуть доску, и я не сомневаюсь, что ты это сделаешь. Вот почему ты Инфант. Если ты топнешь ногой, земля дрожит. Но игра никогда не кончается. Другие будут продолжать игру без меня. Но ты без меня проиграешь.

– А с тобой?

– Тоже можешь проиграть. Ведь на то она и игра?

– А ты поставил на обоих игроков.

– Вот поэтому я Папа.

Поль был прав. Нужно играть в свою игру, а не в чужую. Мысль о том, что он пешка в чужой игре, не нравилась Гриманду. Хотя разве когда-нибудь было иначе?

– Тогда говори все, что знаешь, – потребовал он. – И не лги.

– Я уже не помню, когда лгал в последний раз. Давно не пользуюсь этим оружием. В лучшем случае оно тупое, и всегда ненадежное. В том-то и состоит прелесть существования в мире лжи: мои клинки настолько остры, что ты не почувствуешь лезвия, пока оно не перережет тебе горло. И это правда: три сотни человек производят за день телегу дерьма.

– Значит, убийцы уже рыщут по городу в поисках Тангейзера.

– Лучшие из тех, что я смог найти. Ветераны. Пятеро.

Гриманд выпятил губы.

– Знаю, – кивнул Поль. – Они сказали, денег не жалеть. Главное, чтобы наверняка. Рыцарь, по возможности, нужен живым, но я сомневаюсь, что эти парни оставят ему шанс.

– Зависит от размера дополнительного вознаграждения.

Улыбка Папы свидетельствовала, что и это было предусмотрено контрактом.

– Куда они доставят его или его голову?

Поль ткнул пальцем себе за спину.

– Будут держать на заднем дворе, пока за ним не приедут.

Гриманд молча ждал продолжения.

– Им очень нужна та женщина, – сказал хозяин таверны. – Причин они не называли, но с сегодняшнего утра эти причины умножились, правда? Так распутываются интриги. Кто знает, что ей известно? Они не могут ее отпустить. А теперь они знают, что женщина у тебя.

– Откуда?

– Ее тело не нашли, и возникли вопросы. Пошли слухи. И мне кажется, ты не смог их развеять. А россказни о выгребной яме только подтвердили их подозрения.

Король Кокейна почувствовал, как по его лбу потекли струйки пота, смешанного с грязью, но вытирать их не стал.

– Маленький зеленый ублюдок. Ты выставил меня перед ним, как барана на заклание! – вспыхнул он.

– Вовсе нет, друг мой. Тебе не следовало брать эту женщину с собой. Не следовало приходить сюда. Не следовало рассказывать сказки, в которые не поверит даже Морис. И я же сказал тебе, что тот тип подслушивает.

Младенец ощутил горечь. Правда Поля действительно была острой. Он снова ощутил на своей коже лезвия ножей – оружия, которому он больше всего доверял.

– Кого ты отправил за ней? – спросил он испуганно.

– Никого, – ответил Папа Поль. – Меня и не просили. А если бы и просили, я бы не знал, что ответить. Никто из тех, у кого есть хоть какой-то шанс на успех, не сунется во Дворы. Наемные убийцы не любят опасности. Поэтому им платят. Да и не знаю я, куда ты спрятал женщину. Что я им мог рассказать? – Он верно расшифровал выражение лица Гриманда. – Я не знаю, как найти Кокейн. Мне это и не нужно – моя земля изобилия находится здесь.

– Но ты знаешь людей, которые знают.

– Возможно, они тоже.

– Что ты имеешь в виду?

– Понимаешь, меня не спрашивали, где ее найти. Наверное, у них есть другие источники. Надежные источники.

Правда, ложь, интриги… Великан пытался не думать. Нужно было прислушиваться к своему внутреннему голосу.

– Роде, – произнес он неуверенно.

– Сборщик налогов. Лизоблюд.

Король Кокейна покачал головой и пояснил:

– Шатле.

– Точно не знаю, а догадок строить не хочу.

Поль не любил Шатле и его подручных за жадность и лицемерие и за непомерную злобу. Игра начинала проясняться. Если Гриманд сможет навредить Шатле, не подставляя Поля, эта большая жирная свинья будет трястись от радости. Если же он проиграет, получится, что Папа оказал им посильную помощь. «Они» хотели получить Тангейзера живым и по-прежнему охотились за Карлой, несмотря на всеобщий хаос. Не похоже на расследование преступления.

– Ты сказал, отрежь им сиськи, – напомнил Гриманд своему подельнику. – Кто-то сидит на куче ненависти.

– Такого вокруг полно. Еще глупее, чем ложь.

– Кто этот маленький зеленый ублюдок?

– Еще один лизоблюд. Кристьен Пикар, чиновник из Лувра. Писатель.

– Писатель?

– Он однажды сочинил пьесу, которую никто не видел, а теперь кропает трактаты о ненависти для одного из военизированных братств. «Пилигримы святого Иакова». Его называют Малыш Крис – из-за того, что его член поместится в наперсток и там еще останется место для пальца.

– Братство и Лувр? Разрази меня гром. И это он меня нанял?

Поль пожал плечами, словно юрист, которым он и был когда-то давно.

Гриманд задумался. Если опустить факты, то можно честно признаться Карле, что ему неизвестно местонахождение ее мужа. К такой форме правды обычно прибегают юристы. А если пятерым наемным убийцам повезет, он останется единственным защитником любимой женщины. В раздувшемся сердце Инфанта росло желание. Ему не обязательно делить с ней постель – он не будет даже пытаться добиться этого. Карла примет его в друзья, если он отречется от порока, – и он это сделает. Уже сделал. Перед внутренним взором возникло лицо матери – ее глаза, серые, словно ветер, смотрели прямо на него. Гигант увидел ее безграничную любовь. И боль ее безграничного разочарования.

Король Кокейна сжал кулаки и встал. Морис и Од вздрогнули.

– Где Тангейзер? – потребовал он ответа.

Поль поджал губы.

– Игра заканчивается, – сказал Гриманд. – Хочешь играть мной, как ладьей или как пешкой?

– Эти пятеро зарабатывают мне комиссионные.

– Судя по тому, что мне известно о рыцаре, я спасу их никчемные жизни. И твою репутацию. А может, и твою жирную шкуру.

Поль увидел, что гость не шутит. В вопросах смерти королю воров не было равных.

– Я всегда желал процветания моему Инфанту, и мы всегда жили мирно. Я даже намекнул, что ты можешь взяться за эту работу. Помнишь? – спросил Папа.

– Ты мне ее и предложил.

– Просили именно тебя. Я не знаю почему. Не спрашивал. Клиенты не любят, когда им задают вопросы. Но я точно знаю, что это опасное дело. В такие глубокие воды ты еще не заходил.

– Лучше утонуть в глубокой воде, чем в луже мочи.

– Позволь тебе напомнить, что тут можно хорошо заработать. Если ты выдашь ее.