Тим Уиллокс - Двенадцать детей Парижа

– Кстати, большинству придворных открывают только одну створку дверей, – заметил де Торси.

– Слышал, Грегуар? Для таких, как мы, ты должен открывать обе половины, – улыбнулся рыцарь своему слуге.

– Очень смешно, – без улыбки ответил Арнольд. – Однако такие различия подчинены строгой логике. Это не пустая церемония. Каждая деталь помогает определить место человека в иерархии двора. Если подобные мелочи нарушаются или игнорируются, то как определить, кем является тот или иной человек – вернее, каков его статус?

В салонах дворца, как и на улицах города, ощущалась атмосфера тревоги, правда, ничуть не мешавшая демонстрации морального разложения, которым славился королевский двор. Женщины необычайной красоты и знатного происхождения демонстрировали свою грудь вялым кавалерам – вероятно, в попытке поднять им настроение, – разлегшимся на диванах. У некоторых придворных на шее висели серебряные клетки с миниатюрными собачками. Молодой, красивый лакей подавал бодрящий кордиал [9], а один из кавалеров, облизав палец, гладил его промежность – под смех и одобрительные возгласы остальных. Лакей переносил это суровое испытание с завидным стоицизмом, не пролив ни капли напитка. Все вокруг было пропитано запахом мочи.

– Провинциалу это должно казаться раем, – сказал Арнольд, – но перед вами не что иное, как яростная борьба за более высокое место в пирамиде власти. Честолюбцы постоянно предпринимают сложные маневры, чтобы добиться превосходства или навредить сопернику – в последних во дворце недостатка нет. Может показаться, что тут весело, но настоящего веселья вы не увидите – только беспрерывный обмен подозрениями, ревностью и злобой. Сомневаюсь, чтобы вы тут чего-то добились, – можете считать это комплиментом.

Тангейзера забавлял покровительственный тон его спутника. Когда они переходили из одного крыла здания в другое, иоаннит заметил женщину с массой золотистых локонов на голове, задравшую юбки синего шелкового платья, расшитого жемчугом, на который можно было купить небольшое поместье. Она присела на корточки над кучей человеческих фекалий под лестничным пролетом.

– А что я вижу сейчас? – спросил Матиас Арнольда. – Искусный маневр ради завоевания превосходства? Или яростную борьбу за место в пирамиде власти?

– Именно поэтому каждый месяц двор вынужден переезжать из одного здания в другое, – сказал де Торси. – Вонь становится невыносимой, а кроме того, дворцы проветривают, опасаясь эпидемий.

– А что означают крошечные собачки в серебряных клетках?

– Центр власти притягивает нечестных, жадных, продажных, тщеславных и безнравственных людей, – признал Арнольд. – Этого не происходит только в маленьких, жалких дворах. У элиты должны быть привилегии – иначе какая же она элита? Но хуже всего, что девять из десяти придворных глупы, невежественны, бесталанны и напуганы. Во всех отношениях – за исключением разве что красоты – это посредственности. И тем не менее они процветают.

У дверей каждой комнаты стояли швейцарские и французские гвардейцы, и все коридоры тщательно охранялись. Некоторые лестницы и проходы загораживала сталь швейцарских алебард. Наверху располагались королевские покои. Де Торси вывел своих спутников из Pavillon du Roi [10]через грандиозный портик.

Перед ними раскинулся просторный внутренний двор, шагов сто в поперечнике. Его окружали стены зданий – старых и новых, полуразрушенных и недостроенных. На противоположной стороне виднелся внутренний фасад северного крыла – задняя часть старого дворца. В отличие от новых крыльев, протянувшихся на юг и на запад, которые были построены для удовлетворения порочных капризов всяких выродков, старый Лувр был крепостью. Ее круглые башни возвышались над всеми углами двора, кроме южного. В их конических, крытых сланцем крышах было что-то от замков из старинных романов. Теперь крепость выглядела мрачной и неприветливой, словно некроманты Медичи – по слухам, жившие в ней – украли ее душу. Сохранилось также огромное восточное крыло старого Лувра. Эти суровые, постепенно разрушавшиеся здания, стоявшие тут уже несколько веков, контрастировали с роскошными фасадами нового западного крыла, Павильона короля и громадного южного крыла, еще недостроенного. Если бы Валуа уделяли управлению страной столько времени и внимания, сколько архитектуре, то во Франции царил бы благословенный мир. Эта мысль возникла в голове Тангейзера еще и потому, что двор был заполнен вооруженными гугенотами.

Знатные гугеноты расхаживали по двору или стояли, собравшись небольшими группами. Большинство были молодыми и задиристыми. Одни хранили молчание, указывающее на праведный гнев, другие о чем-то ожесточенно спорили. Третьи – вероятно, пьяные – выкрикивали оскорбления и угрозы в адрес Екатерины, повернувшись к окнам королевских покоев. Некоторые были вооружены. Белый мальтийский крест на груди Матиаса автоматически делал его объектом их ненависти. Кто-то из протестантов уже заметил этот крест и указывал на него своим товарищам.

– Где швейцарская гвардия? – спросил Тангейзер.

– Его величество приказал им оставаться внутри, опасаясь, что страсти накалятся еще больше, – отозвался де Торси.

– А куда мы идем?

– Департамент Plaisirs du Roi, где мы найдем Пикара, находится в северном крыле. – Арнольд окинул взглядом двор. – Если их гнев не угаснет, мы станем свидетелями ужасных безумств. Неужели эти фанатики не понимают? У них нет лучшего друга, чем король.

Госпитальер зашагал через двор, Грегуар заспешил за ним. Почувствовав, что их проводник не двинулся с места, Матиас остановился и оглянулся. Арнольд указал на узкую дверь в центре северного крыла:

– Сегодня дежурит Доминик Ле Телье из шотландской гвардии.

– Мрачный, грубый, вспыльчивый и склонный к пьянству.

Арнольд рассмеялся:

– Сомневаюсь, что в шотландской гвардии остался хоть один шотландец. Я сам там прослужил целый год. Это престижное место. Мы даем клятву защищать его величество, куда бы он ни направился – на бал, на охоту, на воды и так далее. Если же король лично присутствует на поле боя, его сопровождают телохранители.

– То есть опытными воинами их не назовешь?

– Это не мешает их высокому самомнению. Я не сомневаюсь, что Ле Телье любезно поможет вам найти месье Пикара.

– Рец приказал делать то, что я скажу. Ты проводишь меня сам, независимо от твоего желания.

– Мы можем пойти другой дорогой, – предложил де Торси.

– Раньше надо было думать.

– Вы такой же фанатик, как они.

– Если мы повернем назад, они поймут причину. А мы не можем этого допустить, правда, Грегуар?

Мальчик подтянул повыше свои новые штаны. Похоже, они оказались ему коротковаты, но он не обращал на это внимания. Сверток у него под мышкой совсем промок.