Тим Уиллокс - Двенадцать детей Парижа

Карла посмотрела на открытое, вымощенное булыжником пространство. Они будут там как на ладони.

– Так ближе, – настаивала Паскаль. – Вон фонарь у конюшни, и мы почти на месте.

Он махнула Гуго, чтобы тот шел на освещенное луной пространство, и мальчик, похоже, посчитал эту идею разумной. Эстель каким-то образом повернула Гриманда, и они зашагали по стертым камням.

Паскаль кралась рядом, вглядываясь в темноту, словно дикая кошка: совершенно бесстрашная, живая и полная решимости прорваться сквозь ночь.

– Я весь горю, снаружи и внутри, – задумчиво произнес король Кокейна, словно удивляясь. – Это всё карты. Моя мать сказала, что нельзя смотреть в чужие карты – это приносит несчастье. Ведь ты не знаешь, на что смотришь, и видишь только свою гибель. Как она была права! Но я бы не сказал, что приговор слишком суров, поскольку я заслужил худшего. – Он оскалился. – На самом деле я бы сказал, что приговор слишком великодушен.

– Как можно не проявить великодушие к королю Земли Изобилия? – подбодрила его итальянка

– Бывший король, бывшее изобилие, хотя…

Голова Гриманда поворачивалась из стороны в сторону, словно он сравнивал две картины в воображаемой галерее. Карла подумала, что его познание себя шло параллельно познанию мира Алис и они никак не пересекались. Сын никогда не слушал мать. Потому что единственное, о чем он знал больше ее, – это он сам. Своим знанием он пытался ее защитить.

Остатки бровей Гриманда взлетели вверх:

– Это не та смерть, которой я желал. Я никого не убил и едва ли теперь успею.

– Ты убил Роде, – сказала Эстель.

– Но сначала ты его подстрелила, так что эту смерть нельзя записать на мой счет.

– Я подстрелила и того бандита, помнишь? Но его убил Танзер. На чей счет его записать?

– Твой Танзер не будет претендовать. – Гриманд усмехнулся. – Он может себе это позволить.

– Да, но я сама убила Пепина. И Ирен.

Паскаль удивленно вскинула голову. Похоже, она была удивлена услышанным не меньше Карлы, хотя и совсем не напугана.

– Ты убила Ирен? – переспросила дочь печатника.

– А кто это такая? – поинтересовался вор.

– Прямо в сердце, – ответила Ля Росса своей новой подруге. – Можешь спросить Танзера. Он сказал: «Хорошо».

– Думаю, тебе этого достаточно, – решил Гриманд.

– А еще то существо под повозкой, – вспомнила Паскаль.

– Да, конечно! – кивнула Эстель. – Я забыла про Малыша Кристьена. Он это заслужил.

– Они все заслужили, – уверенно заявила Малан.

Карла почувствовала страх, который эта девочка, по всей видимости, испытывала почти всю жизнь и который теперь сменился жестокостью. Матиас превратил этих детей в убийц. Наверное, у него была на то веская причина. А ведь он всегда старался оградить Орланду от насилия… Уже несколько часов графиня не вспоминала о своем сыне, о том, где он может быть. Но и теперь она не успела о нем подумать – Паскаль вдруг метнулась в сторону и исчезла.

– Именем короля, стойте!

Итальянка оглянулась через плечо Гриманда. Два человека с мечами появились на западной части рыночной площади. Один из них держал в руке факел.

Ни Карла, ни Младенец бежать не могли – любая попытка спровоцировала бы нападение. Женщина поняла, что выход у них один: нужно было сделать так, чтобы ополченцы отвели ее – и пошли сами – к Матиасу.

– Гриманд, остановитесь, – сказала графиня. – И не поворачивайтесь, пока я не подам сигнал. Вот так.

Она сжала ногой руку слепого гиганта. Тот кивнул.

– По следующему сигналу можете дать выход своим страданиям, – продолжила итальянка.

– А воробышек? – засомневался Младенец.

– Ей ваша боль не причинит вреда, – ответила Карла и крикнула в темноту: – Стража! Сюда, скорее!

Два ополченца перешли на бег. Хорошее начало. Приблизившись, они притормозили. Женщина не узнала их, хотя они тоже могли участвовать в набеге на Кокейн.

– Я графиня де Ла Пенотье, – сказала она им. – Немедленно отведите меня к капитану Гарнье!

Она согнула колено, и Гриманд повернулся. Ополченцы замерли на месте.

– Господи Иисусе! – Голос одного из них дрожал.

– Это он. Инфант Кокейна! Или его призрак, – охнул второй.

– А нищее отродье – тоже призрак?

– Или ведьма, которая его заколдовала…

– Месье, у нас мало времени, – прервала их разговор графиня. – Может, он и призрак, но пока он меня несет, то выглядит послушным. Я боюсь, он разозлится, если его заставят опустить меня на землю.

Она снова согнула ногу, и Гриманд издал вой, такой жуткий, что сердце Карлы было готово разорваться от жалости. Она посмотрела на дочь и увидела, что Ампаро открыла глаза. Малышка смотрела на звездное небо, словно источник такого ужасного и прекрасного звука мог находиться только среди этих бесконечно далеких огоньков. Она не проявляла никакого беспокойства, только удивление. Ополченцы с мечами попятились. В круге света, отбрасываемого их факелом, появилась Паскаль. Безрассудность девочки поразила Карлу, но остановить ее женщина не могла. Оставалось только отвлекать их внимание.

– Эстель – если это к ней относятся ваши гнусные измышления – моя дочь, – сказала итальянка, кивая на сидящую над ней девочку. – Но извинения могут подождать. Если благородного капитана Гарьнье нет поблизости, я прошу отвести нас в Нотр-Дам.

Грохнувший после этого выстрел испугал Ампаро, и она задрожала. Ополченец с фонарем сложился, словно мокрая тряпка – из его окутанного дымом затылка взметнулся фонтан черной жидкости. Не успел он упасть, как Паскаль отскочила назад и в сторону. Второй мужчина развернулся, и его меч описал широкую дугу, но довольно далеко от девочки. Паскаль нырнула под руку ополченца, держа пистолет двумя руками, и выстрелила ему в живот с такого близкого расстояния, что его рубашка вздулась пузырем и едва не загорелась. И снова девочка отпрыгнула в сторону, словно молодая гарпия, которую отправили потренироваться на неуклюжих гоблинах. Меч звякнул о камни мостовой, а его хозяин повернулся на месте и рухнул на землю, изрыгая проклятия.

Графиня окинула взглядом площадь, но больше никого не увидела. Девочка тоже осмотрелась. В мерцающем свете упавшего на землю факела их взгляды встретились.

Паскаль надеялась на темную сторону души Матиаса, Карла – на светлую.

Лицо дочери печатника расплылось в просительной, детской улыбке. Она жаждала похвалы.

Ампаро заплакала. Карла отвернулась, чтобы успокоить ее.

Паскаль подбежала ближе, задыхаясь от радости, и протянула итальянке дымящийся пистолет:

– Большое спасибо, мадам. Ваш план был лучше моего и облегчил мне работу. А теперь мне нужно освободить руки. Подержите?

– Я подержу, – сказала Эстель. – Это Питер Пек, и он все равно мой. Танзер обещал.