Тим Уиллокс - Двенадцать детей Парижа

Матиас продвигался вперед. Его покрытая потом кожа блестела при свете пламени. Он извлек из воды шест и положил его рядом с собой, повернулся к Карле и указал на приближающийся просвет между Сите и крошечным островком у его оконечности. Женщина кивнула. Матиас послал ей воздушный поцелуй, но Карла была слишком растрогана, чтобы ответить. Она была готова поклясться, что видит его улыбку. Затем госпитальер отвернулся и взялся за румпель, направляя охваченный огнем нос баржи в центр заграждения.

Его жена повела ялик в узкую полоску воды. Западную оконечность Сите окружала стена, правда, не такая высокая, как вокруг всего Парижа. Над развилкой реки возвышалась сторожевая башня, и на ее верхушке блеснул чей-то шлем. Крошечный остров был низким, плоским и необитаемым – его регулярно затапливало. За ним располагался второй островок, чуть шире, а разделяла их короткая протока.

– Паскаль, хватит, – сказала графиня девочке.

Та подняла весла над водой.

– Карла, смотрите! – ахнула вдруг Эстель.

Она указывала на горящую баржу, которая теперь находилась прямо перед ними и пересекала реку наискосок, нацелившись в самый центр заграждения. Матиас выстрелил, и один из людей с шестами в левой части заграждения опрокинулся навзничь. Остальные пригнулись. Итальянка отвернулась и снова направила ялик в просвет между Сите и маленьким островом.

– Нет, – сказала Эстель. – Смотрите туда, на воду. Танзер!

Карла проигнорировала ее и снова повернула, теперь в протоку. Потом она потянула румпель на себя, и ялик остановился около устья протоки, где сливались два рукава Сены. Перед ними на расстоянии сотни ярдов открылось заграждение, тоже ярдов сто длиной. Оно тянулось от Нельской башни на левом берегу до Угловой башни на правом.

За островом показался пылающий вулкан.

Однако баржа внезапно изменила курс.

Карла увидела Матиаса. Он свесился за корму и тянулся к рулю. Вероятно, поломка. Горящий нос баржи смещался влево. Если Тангейзер не сможет повернуть руль, огонь перегородит левую половину заграждения, а не правую. Придется разрывать заграждение и одновременно отражать атаку тех, кого Гарнье собрал на правом берегу. С учетом скорости течения до столкновения оставалась минута или около того, а для того, чтобы исправить ситуацию, – полминуты.

От пристани вверх взметнулось пламя и облако порохового дыма.

Графиня закрыла глаза. Потом снова открыла.

По воде плыли щепки, отколотые залпом от кормы баржи.

Матиаса Карла не видела.

Юсти встал на колени. Грегуар обеими руками вцепился в его здоровую руку, приподнялся и перекинул локти через правый борт ялика.

Эстель взяла за руку итальянку.

Дети смотрели. Молча.

Карла же не могла туда смотреть. Она перевела взгляд на свою дочь, прижатую к подбородку Эстель.

Глаза Ампаро двигались, словно что-то искали, а потом остановились на лице матери. Девочка оставалась безмятежной. И она была права. Женщина постаралась не обращать внимания на усиливающуюся тяжесть в груди.

Они могут вернуться в собор. Они выживут. И она еще увидит, как Бернар Гарнье и Доминик Ле Телье умрут у ее ног, моля о пощаде. Карла поклялась себе в этом. А потом протянула руку и коснулась губ Ампаро:

– Клянусь твоей жизнью.

Самая страшная клятва, которую только можно представить.

Язык отказывался произносить эти слова.

И тем не менее она их произнесла.

Внезапно итальянка почувствовала чьи-то ладони на своих плечах, хотя за спиной у нее была только вода.

Старые руки, ласковые, но сильные.

Тяжесть в груди исчезла.

Карла кивнула:

– Спасибо, Алис.

– У нас на борту слепой, – напомнил остальным пассажирам ялика Гриманд. – Может, кто-нибудь расскажет ему, что происходит?

– Паскаль, – спросила графиня, не отрывая взгляда от дочери, – Матиас жив?

– Жив и печатает красной краской, – сообщила девочка.

Карла подняла голову.

Баржа повернулась боком к заграждению и кормой к правому берегу и находилась теперь достаточно близко от обоих берегов, чтобы до нее можно было добраться вброд.

Мальтийский рыцарь выпустил стрелу в сторону пристани.

Итальянка попыталась понять ход его мыслей.

Сначала ее муж будет стрелять в ополченцев с мушкетами, пока те их перезаряжают.

Он разгонит сброд на заграждении, потому что они боятся смерти, а он – нет.

Получив передышку, он попытается разорвать заграждение.

Потом появится капитан Гарнье с «пилигримами» – у этого негодяя кишка тонка прийти одному.

Если к тому времени прорвать заграждение не удастся, то отразить атаку с трех сторон будет трудно даже Матиасу.

– Что нам делать, Карла? – спросила Паскаль.

Девочка была готова действовать – ее весла уже зависли над водой.

Остальные дети тоже повернулись к графине. Все ждали.

Карла снова опустила взгляд на Ампаро. Дочь принялась агукать.

– Твой папа не одобрит, но мы идем ему на помощь, – сказала женщина.

Судьбу изображают с повязкой на глазах, но Тангейзер в это не верил. Его судьба, когда ей этого хотелось, передвигала свои фигуры очень энергично и ловко. Он это одобрял, хотя и сомневался, что ей нужно его одобрение.

Нос баржи был немного повернут влево. Через пятьдесят ярдов Матиас сменит курс, чтобы ударить в заграждение под углом сорок пять градусов в то место, где соединяются две правые четверти плоской дуги. Если цепи порвутся, тем лучше. Если же нет, то корма уйдет влево, и баржа прижмется к заграждению бортом. Пламя на носу сделает рыцаря невидимым с пристани правого берега, а построенный редут защитит его от выстрелов, позволив заняться людьми с шестами.

Уголь загорелся еще до первого моста, и, судя по оттенку пламени, жар был такой сильный, что мог расплавить железо и воспламенить другие мешки, лежавшие дальше. Яркий свет не позволял рассмотреть центральную треть заграждения, но Тангейзер выбрал судно по правому борту, на которое можно было высадиться, и послал стрелу в грудь единственного находившегося на нем человека. Потом он посмотрел поверх левого борта, увидел четырех человек на плашкоуте и начал палить в них. К тому времени, как он снял третьего, стрелять было уже не в кого. Часть ополченцев убежала по понтонам к левому берегу, а остальные залегли на дно лодок.

Граф де Ла Пенотье использовал лук, который нашла Паскаль, и оставил румпель не больше чем на пять секунд, чтобы положить оружие на ступеньку редута и вернуть две стрелы в колчан.

Почувствовав, что нос баржи повело влево, Матиас оглянулся. Румпель за его спиной был повернут. Тангейзер налег на рукоятку. Руль двигался с трудом, словно сквозь грязь, а затем и вовсе остановился. Послышался тихий крик. Из воды появилась маленькая белая рука и ухватилась за вырезанную на руле русалку.