АРАБ ШАМИЛОВ КУРДСНИЙ ПАСТУХ

Шамо Шамиль был безземельный курд племени Гасани. Он пас чужой скот в Сурмалинском уезде, бывшей Эриванской губернии. Когда умерла его жена, он взял своих двух сыновей — Бро и Давреша — и ушел совсем из Сурмалинского уезда.

Итти ему было нелегко, так как обоих сыновей он нес на руках, Бро было три года, а Даврешу два. Хорошо, чго у Шамиля больше не было никакого имущества…

В греческом селе Азат, недалеко от Карса, он нанялся в пастухи к одному греку, Тодору, а у этого грека жила в работницах безродная курдинка, девушка Майане. Шамо Шамиль захотел жениться на ней..

Тодор знал, что курды покупают жен. Все родные Майане умерли от холеры. Безродная работница принадлежала хозяину. Тодор заявил, что отдаст Майане лишь при условии, если Шамиль будет пасти его скот два года бесплатно, как раб. Шамо Шамиль пристально посмотрел на Майане еще раз и обрадовался, что так недолго ему придется отрабатывать за такую хорошую жену.

Веселая свадьба была отпразднована в мараке — фуражном амбаре, где хранили солому и сено на зиму для скота.

Майане стала ходить по домам на разную работу, пряла шерстяную пряжу, ткала «паласы» (ковры), а у себя в мараке успела родить дочку Чичак, дочку Гоги и сына — меня, Араба Шамиля. К Даврешу и Бро, чужим детям, моя мать относилась грубо. Но мы, дети, быстро подружились, и я любил своих братьев, а они меня.

Шамо, наш отец, всю зиму нанимался ко многим хозяевам ухаживать за скотом. Уж очень велика стала семья. Перебиваясь изо дня в день, отец и мать прокармливали нас. В нашем мараке печь («тундырь»), зарытая в земле, каждую зиму оставалась натопленной по многу дней. Так как у нас не было своего скота, нам и нечем было отапливаться. Ведь в наших местах нет лесов. У нас топят сушеным скотским навозом, смешанным с соломой, — кизяком.

Часто мать, нанимаясь на поденную работу, договаривалась, чтобы нас, малышей, пускали посидеть на конюшне или в хозяйском овчарнике. Зимой среди скота бывает тепло… Однако ни один хозяин не пускал нас греться даром. Пока мать работала, нам приказывали садиться у овечьих колод. И долгий день мы голодные, подбирали с земли и подбрасывали овнам корм, а они, когда ели, по обыкновению разбрасывали его себе под ноги. Не будь нас, овны стоптали бы много дорогого корма.

В свободные. минуты мы вырезали маленькие кизяки для хозяйской печи. .После работы мы с матерью, сильно уставшие, спешили в наш холодный марак. Как только я стал немного понимать, мне захотелось быть пастухом. Мои братья уже ходили в поле на помощь отцу и были подпасками; отец учил их, как нужно пасти скот.

Моя первая просьба была уважена. С отцом и старшими братьями рано утром я отправился пасти барашков. В этот день с нами пошла и мать, чтобы познакомить нас со съедобными травами: «спынк», «тршо», «мэндык» и «пэкаск». Этими травами должны были кормиться мы, пастухи.

Мать ходила с нами около недели и оставалась в поле не больше трех–четырех часов. Как только мы хорошо познакомились с травами, она перестала ходить с нами. Каждое утро мать давала нам по разному куску лаваша (хлеба), немного соли, и мы кушали траву с хлебом. Мои братья часто забывали приметы годных трав и обращались ко мне. Часто мать меня хвалила. и говорила, что у меня хорошая память и что когда я вырасту, то наверное буду писпор — главный пастух, знаток. ;

Отец показал нам, какие травы вредны баранам, какие хороши, от каких трав у баранов заводятся глисты и они заболевают, как нужно охранять овец от волков, как лечить травами заболевших баранов.

Первоначально мы собирали травы только для себя и ели в поле с хлебом, но потом мать стала учить нас собирать и другие травы — «епидак», «гулык» и «ссо». Эти травы мы сушили и заготовляли на зиму для добавки в пищу. Каждый из нас получил отдельную сумку и задание принести с поля определенное количество травы. Мать перебирала наш сбор, сплетала в косы, высушивала и складывала в зимние припасы.

Когда мы подросли, мать поручала нам заготовлять в поле кизяк и таскать его понемногу домой.

Мы подбирали в поле подсохший помет, мочили его в воде и лепили кирпичики. Под — жгучим солнцем кирпичики высыхали до вечера, и мы относили их домой. Каждый из нас должен был в день делать по десять штук, но я часто не выполнял этого задания! Мне не нравилось копаться руками в навозе, как в тесте, и за это мать часто бранила меня и наказывала.

Кизяк и травы немного облегчили наше существование в наступившую зиму. Отец и мать часто любовались нами, так как в поле мы не теряли напрасно времени, а усердно искали лучшие травы и заготовляли кизяк.

Осенью, полуголые, мы очень страдали в поле от холода, дождей и града. С нетерпением мы ожидали выпадения первого cнега, чтобы больше не ходить в поле. Так прошел первый год нашей пастьбы.

Наша домашняя постель была из соломы. Ее набрасывали ровным слоем на пол и покрывали «касилом», сплетенным из очень мягкой травы. Под головами вместо подушки прибавляли той же травы; покрывались широким и длинным старым паласом. Мы, дети, спали вместе в ряд, и между нами часто происходили споры: каждый, .спасаясь от холода, хотел попасть в середину. Мне как наименьшему часто уступали это почетное и теплое место.

Впервые в эту зиму в нашем мараке было топливо, и мама с радостью топила тундырь. Мы рассаживались вокруг и грелись. Как только кончалось приготовление обеда и выпечка хлеба, мама накрывала тундырь нашими паласами, чтобы он не остыл и сохранил свое тепло на ночь. По вечерам мы садились вокруг тундыря, опускали в него ноги и грелись. На тундыре мама готовила пищу из заготовленной летом травы пополам с мукой или пшеницей. С травой приготовляла «тршое кэланди», с пшеницей — «данну», из муки — «хашил», из жареной муки — «дэв шаути», очень много разных блюд.

За пастьбу коров отец мой брал по полтора и 2 кило пшеницы в год и от пяти до десяти копеек за каждую штуку. Он должен был пасти с первых чисел апреля до выпадения снега — до последних чисел ноября.

Собранную за пастьбу скота пшеницу отец понемножку таскал в мешках на спине на мельницу. Ему очень хотелось иметь осла.

— Тогда все дело наладилось бы, — говорил он часто.

Без своего рабочего скота нам было очень тяжело, из‑за всякого пустяка приходилось кланяться соседям. Кулаки хотя и дадут осла, но не даром: нужно было за это отработать один или два дня. Чтобы купить осла, отец ежегодно стал откладывать по одному или по два рубля. За четыре года шесть рублей были завязаны в тряпочку большим узлом и положены в жестяную коробку из‑под мясных консервов. Жестянка была спрятана в чересседельный мешок — хурджин.