Уилбур Смит - Охота за слоновой костью

— Я отлуплю тебя, синий бабуин! — пригрозила Келли, взмахивая палкой, и они дважды обежали вокруг куста. Маленькая фигурка приплясывала и не подпускала ее к себе.

Теперь смеялись оба.

— Сепо, чудовище, я тебя никогда не прощу!

Келли закашлялась от смеха.

— Я не Сепо. Я леопард.

Он пошатнулся от хохота, и Келли чуть не достала его. Он едва успел увернуться и расхохотался.

В конце концов ей пришлось сдаться; устав от смеха, она остановилась, опираясь на палку. Сепо упал на листья; он бил себя по животу, икал, катался по земле, задирал колени и смеялся так, что слезы бежали по его щекам и по морщинам скатывались за уши.

— Кара-Ки! — Он рыгнул, икнул и снова рассмеялся. — Кара-Ки, Бесстрашная, испугалась старого Сепо!

Теперь он несколько месяцев подряд будет рассказывать об этом по вечерам у лагерного костра.

Сепо потребовалось немало времени, чтобы прийти в себя. Он должен был отсмеяться. Келли стояла рядом и с любовью смотрела на него, время от времени присоединяясь к его взрывам веселья.

Постепенно взрывы хохота становились реже, и наконец стало можно начать нормальный разговор.

Они сидели и разговаривали. Бамбути давно утратили собственный язык и усвоили язык вазунгу, с которыми изредка общались. Говорили они на причудливой смеси суахили, ухали и хита с сильным акцентом и с собственными красочными идиомами.

Сегодня утром Сепо выстрелом из лука добыл обезьяну колобуса. Прекрасную черно-белую шкуру он засолил, чтобы продать у дороги. Сейчас он развел костер и стал жарить мясо на обед.

Они сидели и ели. Келли подметила у своего спутника какое-то необычное настроение.

Пигмею трудно долго оставаться серьезным. Невозможно было подавить непреодолимое веселье и веселый смех Сепо. Они все время прорывались, но под весельем крылось что-то иное — что-то, чего не было, когда Келли в последний раз с ним виделась. Она не могла бы точно сказать, что изменилось. Сепо был чем-то озабочен, неясная печаль мелькала в его взгляде, а стоило ему угомониться, уголки его рта опускались.

Келли расспрашивала о других членах племени, о жене Сепо Памбе.

— Она бранится, как обезьяны с вершин деревьев, и ворчит, как гром на небе. — Сепо улыбнулся с любовью, не ослабленной сорока годами брака. — Сварливая старуха, но, когда я грожу взять себе новую молодую жену, она отвечает, что, если найдется дурочка, которая согласится выйти за меня, так тому и быть.

Он засмеялся этой шутке и хлопнул себя по бедрам, оставив на сморщенной коже следы обезьяньего жира.

— А как остальные? — настаивала Келли, пытаясь понять, что печалит Сепо. — Нет ли в племени разногласия? Как твой брат Пирри?

Вот веская причина раздоров в племени. Сводные братья, опытные охотники и самые старые мужчины племени, всегда соперничали.

Им следовало бы относиться друг к другу по-братски и подружески, но Пирри не типичный бамбути. Его отцом был хита.

Давным-давно, так давно, что никто в племени этого не помнит, их мать, тогда еще девственница, забрела на опушку леса и там попала в руки к охотничьему отряду хита. Она была молода и красива, как фея; хита две ночи продержали ее в своем лагере и по очереди забавлялись с ней. Возможно, они бы убили ее, когда она им надоела бы, но она сумела сбежать раньше, чем это произошло. От этого происшествия родился Пирри, и потому он выше всех в племени, кожа у него светлее, черты более тонкие, рот и нос хита. Отличался он и по характеру. Таких агрессивных и жадных людей Келли никогда не встречала среди бамбути.

— Пирри это Пирри, — уклончиво ответил Сепо, и, хотя старая вражда была очевидна, Келли почувствовала, что Сепо тревожит не старший брат, а что-то другое.

Хотя до Гондолы оставалось несколько часов ходу, они проговорили весь день, и вечер застал их по-прежнему у костра. В воздухе пахло приближающимся дождем. В последние светлые минуты Келли нарезала тонких, гибких ветвей дерева селепе и, как учила ее Памба, кольцом воткнула их в мягкую землю, перевязав сверху, так что образовался каркас традиционной хижины бамбути. Тем временем старый Сепо ушел. Вернулся он, когда Келли закончила плести каркас. Сепо сгибался под тяжестью листьев монгонго для крыши хижины. Через час совместной работы сооружение было готово. Когда заворчал гром, они уже сидели в сухости и тепле маленького сооружения, грелись у костра и доедали остатки мяса обезьяны.

Наконец Келли легла на надувной матрац, а Сепо — на мягкую землю рядом с ней, но оба уснули не сразу. Келли знала, что старик не спит, и терпеливо ждала. Когда наконец темнота накрыла его печаль, Сепо прошептал:

— Ты не спишь, Кара-Ки?

— Я слушаю, дедушка, — прошептала она в ответ, и он вздохнул. Это был звук, совершенно не похожий на его обычное хихиканье.

— Кара-Ки, Мать и Отец сердятся. Я никогда не видел их такими сердитыми, — сказал Сепо. Келли знала, что он имеет в виду двойное божество бамбути, бога живого леса, одновременно мужчину и женщину.

Какое-то время Келли молчала в знак уважения к важности такого заявления.

— Это серьезное дело, — сказала она наконец. — Что их рассердило?

— Они ранены, — тихо ответил Сепо. — Реки покраснели от их крови.

Поразительное заявление. Келли снова помолчала, пытаясь представить себе, что имеет в виду Сепо. «Как реки могут покраснеть от крови леса?» — гадала она. И наконец вынуждена была спросить:

— Я не понимаю, дедушка. О чем ты говоришь?

— У меня не хватает слов, чтобы описать это, — прошептал Сепо. — Принесли ужасную жертву, Матери и Отцу больно. Может быть, придет Молимо.

Келли всего раз была в лагере бамбути во время прихода Молимо. Женщин отделили, и во время появления Молимо Келли оставалась в хижинах вместе с Памбой и другими женщинами, но она слышала его голос — Молимо ревел, как дикий буйвол, и топал, как разгневанный слон, когда в ночи несся по лесу.

Утром Келли спросила Сепо:

— Кто такой Молимо?

— Молимо это Молимо, — загадочно ответил тот. — Лесная тварь. Это голос Матери и Отца.

И вот теперь Сепо полагает, что Молимо снова придет… Келли вздрогнула от легкого страха перед сверхъестественным. На этот раз я не останусь в хижине с женщинами, пообещала она себе. На этот раз я больше узнаю о сказочном существе. Но она на время выбросила из головы Молимо, сосредоточившись на жертве, принесенной где-то в глубинах леса.

— Сепо, — прошептала она, — если нельзя рассказать об этом ужасе, может, покажешь? Отведешь меня к рекам, в которых течет кровь богов?

Сепо пошевелился в темноте, прокашлялся и сплюнул на угли костра. Потом сказал:

— Хорошо, Кара-Ки. Я покажу. Утром, перед тем как прийти в Гондолу, мы сойдем с пути и я покажу тебе кровавую реку.