Владимир Анин - Западня

— Я ни бельмеса не понимаю, что за ахинея тут написана, но слово «эвакуйерунг» подсказывает мне, что это аварийный выход, — заявил Мишка.

— За которым нас ждет жуткое привидение, — добавил Вася.

Неожиданно из-за ворот донесся пронзительный вой, словно кто-то одновременно дунул в тысячу труб.

— Валим отсюда, — шепнул Мишка, и ребята молча рванули вон со склада.

Заблокировав дверь ночлежки ломиком, они, не выключая свет, улеглись на койки и еще долго не могли уснуть, боясь даже перешептываться.

Костя протер глаза и посмотрел на часы: без четверти одиннадцать. В ночлежке было сумрачно — свет единственного фонаря с трудом пробивался сквозь слой полувековой пыли. Все уже проснулись, но продолжали молча лежать, глядя, кто в потолок, кто на серые стены. Костя медленно приподнялся. Тело ныло. Да еще, как назло, стало першить в горле. «Только разболеться не хватало!» — подумал Костя и сел на койке. Посмотрев на своих товарищей, он понял, что все они внимательно вслушиваются в тишину, ожидая и в то же время боясь услышать вой, так напугавший их прошлой ночью.

— Может, это… собака? — сказал Костя.

— Баскервилей, — добавил Мишка. — Ты когда-нибудь слышал что-нибудь подобное?

— Тут явно нечисто, — прошептал Герман, лежавший рядом с Васей, и, вскочив, стал беспокойно расхаживать по комнате. — А все этот шпингалет накаркал, — он кивнул на своего соседа по койке.

— Ну, причем тут Васёк? — заступилась Таня. — Что ты его достаешь? Он не меньше других… напуган.

— Ничего я не напуган, — пробурчал Вася, лежавший лицом к стене. — Ну, разве что самую малость.

Он повернулся и сел на койке.

— Как вы думаете, ту воду, что течет в сортире, пить можно? — осведомился Мишка. — В горле пересохло.

— Полагаю, что можно, — ответил Костя.

— Ну, тогда кто со мной?

— Ты что, Мишка, сам туда сходить не в состоянии? — зло спросил Герман.

— Я думаю, никто из нас выйти отсюда в одиночку теперь не захочет.

Герман, нервно круживший по комнате, на минуту остановился, подумал и шагнул к двери.

— Ладно, я пойду.

Вася протянул ему пустую бутылку из-под лимонада. Герман раздраженно посмотрел на него, но бутылку все же взял. Мишка снял с двери импровизированный засов, толкнул отозвавшуюся противным скрежетом дверь и осторожно выглянул в коридор. Убедившись, что там никого нет, он помахал рукой и вышел. Герман последовал за ним. Через пару минут они вернулись и выглядели уже совсем осмелевшими.

— Васёк, мечи на стол, что осталось — жрать охота, — крикнул Мишка прямо с порога.

— Я думаю, с едой надо быть поаккуратнее, — заметил Костя. — Кто знает, сколько нам еще тут… Давайте хотя бы на две части разделим.

Так они и сделали. Затем не спеша перекусили и запили консервы оказавшейся на редкость вкусной водой. В итоге, в резерве осталась одна банка кильки в томате и четверть буханки хлеба.

— Ой! — вдруг сказал Вася, укладывая кильку в рюкзак. — Мобильник!

И он извлек из рюкзака сотовый телефон.

— Что же ты… зараза! — набросился на него Мишка, вырвал из рук телефон и стал отчаянно давить на кнопки. — Черт! Нет связи.

— Кто бы сомневался! — усмехнулся Герман. — Над нами бетонные перекрытия и, по меньшей мере, метров десять земли.

— Все, я так больше не могу, — застонал Мишка. — Пошли смотреть, что там за теми чертовыми воротами.

Он схватил ломик и вышел в коридор. Костя и Герман последовали за ним.

— А мы тут подождем. — Вася помахал им рукой и, потянув Таню за рукав, уселся вместе с ней на койку.

Мишка подбежал к воротам и стал яростно дубасить по ним ломиком. Оглушительный звон разнесся по складу, неприятно ударяя по ушам.

— Мужики, толкайте ворота. Сейчас я этому ублюдку башку снесу, если он еще там.

Костя и Герман ухватились за здоровенную ручку ворот и со всей силой потянули влево. Лица их побагровели, жилы на шее вздулись от напряжения. Но ворота не шелохнулись.

— Давай, давай! — кричал Мишка, подбадривая.

Наконец, он не выдержал и бросился им помогать.

После десяти минут тщетных попыток они без сил опустились на пол.

— Похоже, что она открывается как-то иначе, — предположил Костя, вытирая пот со лба.

— Да, — отдуваясь, протянул Мишка. — А эта скотина за воротами вроде притихла.

— Ну, ладно, — сказал Костя, — давайте-ка поглядим, что за припасы немцы нам тут оставили.

Они поднялись и подошли к стеллажам. В тусклом свете ламп склад казался гигантским, хотя на самом деле вряд ли там было больше трехсот квадратных метров. Мишка потянул мешок с ближайшей полки. Неожиданно ткань треснула, и густая струя какой-то крупы хлынула на пол.

— Бог ты мой! Это же рис! — воскликнул Мишка.

— А ты чего, гречки хотел? — съязвил Герман.

— Боюсь, что рис нам пока ни к чему, тем более что вид у него какой-то подозрительный, — сказал Костя и стянул увесистую коробку с полки напротив. — Ребята, а тут баночки. Интересно, что в них?

— Рыбные консервы, — ответил Герман.

— А ты откуда знаешь? — удивился Мишка.

— Читать надо, что на коробке написано. Смотри — «Фишконсервен». «Фишь», она и в Африке «фишь».

Костя достал одну баночку и стал разглядывать. Банка была вздутая. Консервы явно не выдержали длительного хранения.

— Может, еще попадутся хорошие? — Мишка с надеждой посмотрел на другие коробки.

— Вряд ли, — сказал Герман. — Я слышал, что рыбные консервы не могут долго храниться.

— А мясные?

— Вот мясные, вроде, могут.

— Так давайте поищем, — предложил Костя. — Как будет по-немецки мясо?

— А кто его знает? — сказал Мишка, а Герман только пожал плечами.

Они достали коробку с соседней полки.

— Бушенфлейш, — с трудом прочитал Мишка. — Бушен… Может, курица?

— «Ножки Буша»? — рассмеялся Костя. — Во время второй мировой?

— Ну, чего? Написано же так, — обиделся Мишка.

— Ладно, — сказал Костя, — банка, вроде, не вздутая. Возьмем с собой, посмотрим. Что тут еще?

Они обследовали несколько стеллажей и набрали разных банок из коробок с надписями «Kondensmilch», «Kompott», «Gr?tze». Особую радость Мишке доставила коробка, на которой крупными черными буквами было написано: «Schnaps». Тут уж сомнений не возникло. В коробке были аккуратные пол-литровые бутылочки с прозрачной жидкостью, закупоренные керамическими пробками. Герман просиял, наткнувшись на сигареты. Они были без фильтра, бумага на них пожелтела, но Герман все равно не удержался и, вытащив из кармана свою неизменную золотистую зажигалку «Зиппо», с наслаждением закурил. Несколько стеллажей было завалено обмундированием и обувью.

— Мужики, сюда! — позвал Герман. Он стоял с открытым ртом, держа в руке промасленный «парабеллум». — Тут и карабины, и «шмайсеры».

— Гера, лучше положи на место, — сказал Костя.