Уилбур Смит - Птица не упадет

— Никогда не тратьте сочувствие на неудачников, — посоветовал Дирк. — Их слишком много.

Кобыла на покрытой опилками арене задрала хвост, так что длинные блестящие волосы образовали колышущийся плюмаж, и начала обильно мочиться — свидетельство того, что она возбудилась.

Жеребец обошел ее, задрав верхнюю губу, обнажив зубы; мышцы на его плече волнообразно подрагивали; он кивал головой и снова потянулся к кобыле.

Теперь она стояла спокойно, по-прежнему высоко задрав хвост, дрожа от мягких любовных прикосновений его морды, готовая наконец принять его.

— Хорошо! — крикнул Дирк. — Уведите.

Потребовались огромные усилия двух конюхов, чтобы увести жеребца в ворота, открытые Дирком.

— Очень странно, но я не верю, что вы из неудачников, — сказал Дирк Марку, когда они в ожидании стояли у открытых ворот. — Поэтому вы сейчас здесь. И я трачу на вас время только потому, что причисляю вас к другим людям. К тем, у кого есть либо сила, либо проницательность — либо и то и другое.

Марк понял, что все это тщательно организовано заранее: встреча с Питером Боутсом, шурином Марион Литтлджон, у почты в Ледибурге, переданное Питером приглашение в поместье Дирка Кортни, срочное, чтобы Марк не успел посоветоваться с Шоном, и это эротическое шоу, случка лошадей, — все это преследует одну цель: смутить Марка, вывести из равновесия.

— Я думаю, вы из породы победителей, — продолжал Дирк. Тем временем конюхи привели племенного жеребца — слишком ценное животное, чтобы рисковать, подводя его к неподготовленной кобыле; жеребец, высокий, черный, как вороново крыло, гордо и высоко поднимал ноги, вздымая ударами полированных копыт мягкие опилки; неожиданно он остановился, дрожа на стройных ногах: он почуял кобылу, высунулся его большой черный член, длинный, как рука человека, и такой же толстый, с головкой, пульсирующей собственной жизнью, нетерпеливо бьющей коня по груди. — Неудачники трудятся, а победители пожинают плоды их труда, — сказал Дирк, глядя, как жеребец взгромоздился на кобылу. Один из конюхов метнулся вперед, чтобы направить его, и кобыла прогнула спину, принимая длинное скользящее проникновение. — Победители и неудачники, — повторил Дирк, глядя на движения жеребца, и его лицо побагровело, а руки так сжали столбы ограды, что костяшки пальцев стали похожи на мраморные.

Когда жеребец наконец отступил от кобылы и встал на все четыре ноги, Дирк вздохнул, взял Марка за локоть и увел.

— Вы присутствовали, когда я рассказывал отцу о своей мечте.

— Да, я там был, — кивнул Марк.

— Очень хорошо, — рассмеялся Дирк. — Вы умеете говорить. Я уже начинал в этом сомневаться. Согласно моей информации, у вас вдобавок острый ум.

Марк пристально взглянул на него, и Дирк заверил:

— Естественно, я постарался узнать о вас все. Вам известны некоторые подробности моего плана, и мне нужна возможность защищаться.

Они обогнули искусственный водоем ниже дома. Поверхность воды покрывали плоские листья лилий, аромат цветов в полуденной жаре был легким и сладким. Потом миновали несколько клумб с розами; оба молчали, пока не оказались в кабинете с высоким потолком и обилием разной мебели. Спасаясь от зноя, Дирк прикрыл деревянные ставни, в комнате стало темно, прохладно и почему-то неуютно.

Он знаком пригласил Марка сесть у камина, а сам подошел к столу, на котором стоял серебряный поднос с бутылками и хрусталем.

— Выпьете? — спросил он. Марк отрицательно покачал головой и смотрел, как Дирк наливает себе из черной бутылки. — Вы знаете мою мечту, — говорил он тем временем. — Что вы о ней думаете?

— Это большой замысел, — осторожно ответил Марк.

— Большой? — Дирк рассмеялся. — Я бы выбрал другое слово.

Он поднял свой бокал, расположив его между собой и Марком, и отпил, глядя через край на собеседника. «Странно, как действует судьба, — думал Дирк. — Дважды я пытался избавиться от неприятностей, которые он причинял мне. Если бы мне это удалось, я не мог бы сейчас использовать его». Он поставил ногу на край стола, а бокал на стол. Теперь обе его руки были свободны.

— Мы говорим об освоении огромной территории, о большом шаге вперед для всего государства, о рабочих местах для десятков тысяч людей, о новых городах, новых пристанях, железных дорогах, о прогрессе. — Он развел руки, изображая неограниченные возможности и рост. — Вот подходящее слово — прогресс. И всякий, кто попытается остановить его, хуже глупца, он преступник, предатель своей страны, и с ним следует обращаться как с преступником. Его следует безжалостно убрать с пути — любыми средствами, имеющимися под рукой. — Он помолчал и посмотрел на Марка. Угроза была почти неприкрытая, и Марк беспокойно заерзал на стуле. — С другой стороны, — Дирк вдруг улыбнулся, словно солнечный луч прорвался сквозь затянутое грозовыми тучами небо, — всякий, кто трудится ради осуществления этого плана, вправе рассчитывать на вознаграждение.

— Чего вы от меня хотите? — спросил Марк. Этот неожиданный вопрос застиг Дирка с распростертыми руками, с готовой сорваться с губ следующей тирадой. Дирк опустил руки и выжидательно посмотрел на Марка, как будто ожидал продолжения. — И о каком вознаграждении речь? — продолжал Марк, и Дирк радостно рассмеялся: именно таких слов он ждал. Каждый человек имеет свою цену.

— Вы знаете, чего я от вас хочу, — сказал он.

— Да, думаю, знаю, — подтвердил Марк.

— Так скажите, чего я хочу, — снова рассмеялся Дирк.

— Вы хотите, чтобы в докладе о территории за Воротами Чаки утверждалось, что превращать эту территорию в заповедник непрактично.

— Это сказали вы, не я. — Дирк поднял бокал и посмотрел на Марка. — Тем не менее я выпью за это.

— А вознаграждение? — продолжал Марк.

— Удовлетворение от сознания выполненного долга перед своей страной и народом, — серьезно сказал Дирк.

— Этого мне с лихвой хватило во Франции, — негромко сказал Марк. — Но я обнаружил, что его нельзя ни есть, ни пить, — и Дирк радостно засмеялся.

— Интересный выбор, стоит это запомнить. Вы уверены, что не хотите выпить?

— Нет, я передумал.

— Виски?

— Пожалуйста.

Дирк встал и направился к серебряному подносу. Неожиданно он почувствовал огромное облегчение. Если бы подтвердилось, что этого человека нельзя купить — а Дирк уже склонялся к такой мысли, — был бы опрокинут один из краеугольных камней, на которых Дирк строил философию своей жизни. Но теперь все в порядке. У этого человека есть цена, и Дирк почувствовал презрение: всего лишь деньги, к тому же ничтожная сумма.

В этом парне нет ничего особенного.

Он повернулся к Марку.

— Вот вам то, что можно выпить. — И он протянул хрустальный бокал. — А теперь поговорим о том, что можно съесть.