Уилбур Смит - Птица не упадет

Он вернулся к столу, открыл один из ящиков и достал коричневый пакет из плотной оберточной бумаги, запечатанный красным воском.

Пакет он положил на стол и поднял бокал.

— Здесь доказательство искренности моих намерений, — сказал Дирк.

— Насколько они искренни?

— Тысяча фунтов. Достаточно, чтобы купить гору хлеба.

— Одна из ваших компаний купила ферму моего деда, — осторожно заговорил Марк. — Дед обещал отдать эту ферму мне, но умер, не оставив ни гроша.

Выражение лица Дирка неожиданно изменилось, глаза стали осторожными и внимательными. Несколько мгновений он раздумывал, не сделать ли вид, будто ему ничего не известно, но ведь он сам признался, что собирал сведения о Марке.

— Да, — кивнул он. — Я знаю. Старик все равно не использовал землю.

— Ферма была куплена за три тысячи фунтов, — продолжал Марк. — Я считаю, что мне должны эту сумму.

Дирк опустил руку в ящик, достал еще два таких же пакета и положил их на первый.

— По странному совпадению, — сказал он, — у меня здесь именно эта сумма. «Сущие гроши, — презрительно улыбнулся он. — Что заставляло меня думать, будто в этом человеке есть что-то особенное?» В ящике стола лежали еще семь таких же пакетов, в каждом по сто десятифунтовых банкнот. Столько он готов был заплатить за этот доклад… нет, поправил себя Дирк, я готов был пойти дальше, гораздо дальше.

— Берите, — улыбнулся он. — Вот деньги.

Марк встал со стула, взял пакеты и спрятал в карман.

Борода Шона Кортни ощетинилась, как иглы на спине рассерженного дикобраза, лицо его медленно приобрело цвет плохо прокаленного кирпича.

— Боже! — проворчал он, глядя на три пакета на своем столе. Пакеты были распечатаны, банкноты выложены и лежали тремя лилово-голубыми стопками. — Ты взял деньги?

— Да, сэр, — подтвердил Марк, стоя перед столом, как ученик перед учителем.

— И у тебя хватает наглости прийти ко мне с этим?

Шон сделал такой жест, словно собирался сбросить стопки банкнот на пол.

— Убери от меня эту грязь!

— Ваш первый урок, генерал. Деньги всегда имеют значение, — спокойно сказал Марк.

— Да, но что мне с ними делать?

— Вы как председатель Общества защиты африканской природы должны послать письмо с подтверждением, что деньги приняты, и с благодарностью за щедрый дар.

— О чем это ты? — уставился на него Шон. — Что за общество?

— Я только что создал его, сэр, и избрал вас председателем. Уверен, что мы сможем разработать меморандум, сформулировать цели и устав общества, но главное — организовать кампанию, чтобы люди знали, что мы делаем. Нужно заручиться поддержкой общества. — Марк говорил быстро, излагая заранее продуманное, а Шон слушал; цвет его лица постепенно становился нормальным, появилась довольная улыбка, борода вновь приобрела обычную форму. — Мы используем эти деньги для рекламы в прессе, пусть общество знает о своем наследии. — Марк быстро продолжал, идеи непрерывно рождались в его голове, тут же сменяясь новыми, а Шон слушал, иногда ухмылялся, качал головой и наконец расхохотался. И хохотал долго.

— Хватит! — наконец радостно взревел он. — Садись, Марк, пока достаточно. — Он порылся в кармане в поисках платка и, приходя в себя, вытер глаза и трубно высморкал свой большой нос. — Это неприлично, — хмыкнул он. — Настоящее святотатство! Да ты вообще не уважаешь деньги. Что противно природе.

— Нет, сэр, я уважаю деньги, но они лишь средство, а не цель. — Марк тоже рассмеялся, веселье генерала оказалось заразительным.

— Бог мой, Марк! Ты настоящий подарок. Где только я тебя отыскал? — Он в последний раз рассмеялся и посерьезнел. Достал лист чистой бумаги и стал делать заметки.

— Как будто у меня мало работы, — ворчал он. — Давай сформулируем цели этого твоего общества, будь оно неладно.

Они работали почти три часа, пока не пришла Руфь Кортни и не позвала их ужинать.

— Минутку, дорогая, — ответил Шон и прижал пресс-папье кипу заметок; он уже собирался встать, но вдруг посмотрел на Марка, хмурясь. — Вы приобрели опасного врага, молодой человек, — предупредил он.

— Да, знаю, — серьезно кивнул Марк.

— Ты сказал это с большим чувством.

Он вопросительно смотрел на Марка. Марк еще немного поколебался, потом начал:

— Вы знали моего деда Джона Андерса, вы как-то говорили о нем. — Шон кивнул и снова опустился в мягкое кресло. — У него была земля, восемь тысяч акров, он назвал ее Андерсленд.

Шон снова кивнул, и Марк стал рассказывать, без прикрас, излагая только факты, а когда делал предположения или высказывал догадки, то так и говорил.

Снова пришла Руфь звать их за стол. Марк как раз описывал ночь на откосе, когда в его лагерь явились стрелки. Она хотела настоять на том, чтобы они наконец пошли к столу, но увидела их лица, замолчала и стала слушать, и лицо ее становилось все более бледным и напряженным.

Он рассказал о Воротах Чаки, о том, как искал могилу деда и как на него охотились, а когда закончил, все молчали. Наконец Шон встал, глубоко, шумно вздохнул и наконец сказал:

— Почему ты не сообщил об этом?

— О чем? Кто бы мне поверил?

— Ты мог обратиться в полицию.

— У меня нет ни единой улики против Дирка Кортни, за исключением абсолютной уверенности. — Он опустил взгляд. — История такая невероятная, что до этой минуты я не решался поделиться ею даже с вами.

— Да, — кивнул Шон. — Понимаю. Даже сейчас я не хочу в это верить.

— Простите, — просто сказал Марк. — Я знаю, что это правда, но сам не хочу верить.

Шон покачал головой и опустил подбородок на грудь. Руфь, стоя за ним, положила руку ему на плечо, успокаивая.

— Боже, сколько мне еще страдать из-за него? — прошептал Шон и снова поднял голову. — Отныне ты в еще большей опасности, Марк.

— Не думаю, генерал. Он знает, что я под вашей защитой.

— Дай Бог, чтобы этого было достаточно, — сказал Шон, — но что мы можем противопоставить ему? Как остановить этого… — он помолчал, подыскивая слово, и свирепо закончил: — Это чудовище?

— Нет никаких доказательств, — сказал Марк. — Мы ничего не можем использовать против него. Он слишком умен.

— Доказательства есть, — с непоколебимой уверенностью возразил Шон. — Если все это правда, доказательства найдутся.

Широкая спина Троянца под Марком казалась бочонком; солнце жгло так, что на спине и под мышками выступили темные пятна пота; Марк спускался по берегу Бубези, а Спартанец, второй мул, тяжело груженный, шел за ним в поводу.

На белоснежном речном песке он позволил мулам войти в воду, и они начали шумно пить. Марк почувствовал, как раздувается у него между коленями брюхо животного.

Двойная корзина на спине вьючного мула была не самой тяжкой ношей, какую Марк прихватил с собой из многолюдного мира цивилизации. Он вез с собой груз вины и сожалений, печаль об утраченной любви и досаду — ведь он не выполнил свой долг. Но теперь, под утесами Ворот Чаки, он чувствовал, как бремя становится легче, а плечи набирают силу.