Януш Красинский - Сын Валленрода

На соседнем пути пыхтел, подталкивая вагоны, паровоз. Потянуло сладковатым едким дымом. Немцы проиграют войну, так или нет? Ну неужели Станиславу трудно что-нибудь сказать?..

Станислав не знал, как от него отделаться.

— Ты не заезжал, случайно, в Бойтен?

— Нет.

— Жаль. Хотелось бы узнать, как там.

— Разве ты не получаешь писем?

— Писем?.. Да-а-а… получаю. Но письма и новости из первых рук — это не одно и то же.

Клюта снова посмотрел туда, где был вход на перрон.

— Не расстраивайся. Если мы будем продвигаться вперед такими же темпами, как до сих пор, то к рождеству будем дома.

Прохвост, да он к тому же и шутник…

— Что ты там разглядываешь? Кого-нибудь ждешь?

Что-то похожее на тень страха промелькнуло в глазах Клюты.

— Нет-нет… Только здесь даже негде толком поговорить…

— Поговорить? А о чем?

— Сташек, мы должны держаться друг за друга. Я всегда высоко ценил твою дружбу. И всегда полностью тебе доверял. Потому что, понимаешь… мы все же здесь не где-нибудь, а в своей стране. Мы с тобой свои люди. Можно было бы… Ты понимаешь, наверное, что я имею в виду. Теперь появится та самая Польша. Та, о которой ты всегда мечтал. И мы должны обязательно что-нибудь предпринять. Мы не можем оставаться в вермахте до самого конца. Мы как-никак из Бытома, не так ли?

Станислав не мог поверить собственным ушам. Чтобы Клюта мог так измениться? Патриотом заделался, сукин сын. Несомненно, он собирается драпануть. И подыскивает себе компаньона. А здесь вдруг подворачивается Альтенберг… Свалился как снег на голову. Неужели не провокация? Нет, трясется весь как студень. Уже, наверное, во что-то впутался и сам еще не знает, что из этого получится. Пока только дрожит от страха.

— Ты меня в свои дела не впутывай! Меня они не касаются. Я уже однажды попробовал, ты хорошо знаешь…

Но Клюта не сдавался.

— Сташек, я боюсь. Говорю тебе так, как есть. Я действительно боюсь. С тобой вместе все было бы по-другому. Ты всегда разбирался в таких делах, как и что. Правда, ты ведь уже пробовал. Но тогда это было совсем другое дело. У нас не было никаких шансов. Это ты понимаешь? Сташек, я уже переговорил с очень надежным человеком. Насчет штатской одежды и прочего… Повезло совершенно случайно. Встретил здесь одного знакомого. Ему можно довериться. Кстати, ты с ним тоже знаком.

— Я?

— Знаком, знаком… Ты знаешь его не хуже, чем я.

— Кто это такой?

— Я не могу тебе сказать. Один парень из нашей харцерской дружины. Я на него здесь наткнулся. Оказывается, он тут живет. Сказал, что я могу рассчитывать на его помощь. Нам нельзя упускать такую возможность. Ты ведь, наверное, не хочешь пасть на поле боя за Великую Германию? Да еще в последние недели войны.

— Нет, не хочу. И поэтому должен позвать сюда жандармерию.

Клюта побелел как мел.

— Сташек… ты что? Ты не сделаешь этого?!

— Не сделаю, если только ты заткнешь свою пасть. Проваливай отсюда и забудь, что меня здесь видел. Я не желаю иметь с тобой ничего общего. Я, видишь ли, тоже немного изменился, Клюта. Ты должен был сам об этом догадаться. Разве стал бы я фельдфебелем. Ну, что ты на меня так уставился? Уматывай отсюда! И не забудь отнестись ко мне по-человечески, если попаду в эту вашу польскую неволю.

Станислав бросил остолбеневшего Клюту на перроне и быстро смешался с толпой. На станцию прибыл поезд, направляющийся в Германию. Станислав поднялся в один из вагонов вместе с группой солдат, прошел его от начала до конца и спустился с другой стороны перрона. Перейдя рельсы, он затерялся в улочках городка, накрытого мглистой осенней дымкой.

Он просидел почти до полуночи в какой-то забегаловке. Ему удалось разузнать некоторые подробности о контрольном пограничном пункте, как там проходит проверка. С этим он может столкнуться, если придется пересекать границу с Германией, узнал и о возможности провоза увесистого ручного багажа, поскольку с ним будут два его передатчика. И еще он поближе познакомился с двумя крепко подвыпившими солдатами из госпиталя, договорился с ними встретиться на следующий день и около двенадцати ночи покинул питейное заведение.

Когда он вошел в квартиру, Алек сидел впотьмах на кухне. Услышав его шаги, он поднялся со стула и встал в дверях. Молча наблюдал, как Станислав снял шинель и повесил на крючок в прихожей. Станислав спросил, почему он еще не спит. Неужели не верил, что он вернется? Он ведь дал ему честное слово, а свои слова он не привык бросать на ветер. Подхорунжий молча выслушал его. Вошел вслед за Станиславом в комнату и присел на валик дивана.

— Я разыскивал вас полдня, — сказал он. — Потерял из виду на вокзале.

— Ты выходил в город? Какого черта, хотел бы я знать?! — взорвался Станислав от легкомыслия Алека.

— Я уже вам объяснял. Вы какая-то очень большая шишка, и мне приказано вас охранять.

— И ты сидел все время у меня на хвосте? Шпионил за мной, да?

— Шпионить не шпионил, но глаз с вас не спускал.

Станислав закрыл окно шторой и включил свет.

— Не делай больше этого, а то я тебе намну бока. У тебя нет приличных документов, удостоверяющих твою личность, на случай, если тебя вдруг задержат…

Он только пожал плечами. Документы? А чем они могут помочь? Если задержат, то все равно обыщут. А если обыщут… то… Алек отвернул пиджак, под которым торчали два подвешенных на ремнях пистолета.

— В пальто у меня еще граната, — сказал он. — Я никому не могу позволить к себе прикоснуться. Эта игрушка повышенной чувствительности.

Чертов туберкулезник.

— Неужели ты ходил по городу с оружием?

— Ас чем я должен был ходить? Хотите вы этого или нет, я — ваша охрана.

Станислав рассмеялся.

— Тоже мне охрана. Теряет охраняемого, а затем полдня ищет.

Алек прижал рукой рот, пытаясь сдержать душивший его кашель.

— Поменьше бы смеялись, пан поручик. На железнодорожной станции вас сфотографировали.

Станислав вздрогнул от изумления.

— Сфотографировали?! Кто?!

— Не знаю. Какой-то штатский. Когда вы разговаривали с этим забинтованным немцем, он щелкнул вас сбоку. Я пошел за ним, чтобы отобрать у него пленку. Потому-то я вас и потерял. Не удалось мне его задержать. Повсюду полно немцев. Я собирался потрясти его в какой-нибудь подворотне, но подходящая ситуация не подвернулась.

— Ты уверен, что это меня?.. На станции было столько отъезжающих. Может, просто случайность?..

Алек покачал головой.

— Это не случайность, пан поручик. Этот штатский встретился потом с немцем, с которым вы разговаривали на перроне. Они вошли вместе в вокзал. У штатского был чемодан в камере хранения. Он его получил, и знаете, куда он с ним пошел? В туалет. Я, признаться, подумал, что сумею там поговорить с ним по душам. Но, как на беду, опять полно немцев. Спустя некоторое время он вышел, но уже без чемодана. Тогда туда влез тот, другой, с которым вы болтали. Он сидел там довольно долго, а когда появился, то был уже без бинтов и в штатской одежде. К нему моментально подскочили два типа… Ну, знаете, из тех, что ходят в тирольских шляпах с перьями. Они подхватили его под руки и втолкнули в автомобиль. А тот, который вас сфотографировал, вместе с ними не поехал. Видимо, не хотел показываться своему переодевшемуся приятелю. Он потопал пешком. Я следил за ним до самой комендатуры жандармерии. Так и не подвернулась, как назло, ни одна возможность… Да и вы тоже хороши. Ведь говорил я вам, что не надо выходить на улицу.