Дарья Кандалинцева - Где не светят звезды

— Что за бред ты читаешь на вечеринках, Даф, — хмыкнул Лир. Однако собственная же попытка посмеяться провалилась. Разум вновь кольнуло иглой сомнений, которые не давали покоя: что вернуло Хэллхейта в этот мир? Или… кто?

«Тогда ищи, Лир. Ищи…»

Он тряхнул головой, надеясь отделаться от мысли, как от назойливой мухи. Чуть ниже почерком Дафны выписано:

Вопрос. Причина. Лезвие.

Не думая, Лир взял карандаш с тумбочки и зачем-то добавил:

Истина.

Была ли это действительно истина, что привела Лира обратно? Высший промысел? Дар или проклятие? Когда-то Хэллхейт потратил немало сил, пытаясь понять это. Но ответ всегда появляется, лишь когда перестаешь искать.

— Эй, — шепнул он на ухо Дафне. — Пора начинать новый день.

Даф пробурчала что-то, не открывая глаз, и натянула мантию до самой шеи.

— У нас запланированы дела государственной важности на сегодня, — добавил Лир, проведя рукой по ее щеке.

Даитьянка вздрогнула от прикосновения его холодных пальцев.

— Я думала, ты передумаешь, — сонно сказала она, и ее голубые глаза наконец встретили взгляд Лира. — Ты передумаешь?

— Нельзя передумать, Даф.

Вздохнув, она приподнялась на локтях, собираясь сесть, но увидела дописанное Лиром в книге и замерла.

— Раньше, ты писал букву «и» по-другому, — заметила Дафна.

— Раньше, у меня были другие руки.

— Ты все тот же.

— Ты в этом уверена?

— Да.

Невольная улыбка растянула губы Лира. Что бы Даф ни говорила, отчего-то он верил ей беспрекословно. Он хотел и доверял, и всегда будет доверять любым словам Дафны — пусть она будет его истиной, его даром, его проклятием и высшим промыслом, пусть она будет той незыблемой землей под ногами, на которой все всегда будет просто.

Лир так решил, поэтому так и будет.

Он снова потянулся к Даф, собираясь стянуть с нее мантию, но даитьянка оказалась проворнее. Увернувшись, она схватила Хэллхейта за плечи и повалила рядом с собой.

— Еще часок дела подождут, — растворилось ее горячим шепотом на его губах.

Никк стоял в тени высокого дуба и устало смотрел на кулек жареных каштанов в своих руках. Пятая порция, есть уже совершенно не хочется. Однако прохаживающийся второй час вдоль перекрестка юноша, высматривавший прохожих, выглядел подозрительно, а снек хоть как-то да придавал Никку вид уставшего ждать свой автобус лентяя.

Утро в городе выдалось жарким и душным, и футболка липла к спине, несмотря на уже вступающую в свои владения осень. Люди мельтешили перед глазами, сливаясь в однообразный поток безликих фигур.

Переступив с ноги на ногу, Никк пробежал взглядом по окнам многоэтажки. Серые блики, в которых едва отражалось небо, — такие же унылые, как и мысли.

— Шестнадцать, семнадцать… восемнадцать этажей. Всего-то.

Война с фоморами была позади, и вот они, долгожданные свобода, мир и покой — только для Никка все равно все вокруг казалось неправильным. Ему казалось, что он что-то упускает или… банально не хочет отпустить прошлое? Наверное, Никк просто не знал, что делать с новой свободой. Потратив полжизни на то, чтобы найти «Книгу Судеб» и восстановить справедливость, даитьянин никогда не задумывался: а что потом? Каково его место в мире? И что-то внутри у него свербело, не давало теперь покоя, чесалось под самой кожей, требуя найти новую цель.

Новую тайну.

Что угодно, лишь бы не прозябать, пока…

«…помогаешь мне?» — раздался язвительный голос Ани в его голове.

Землянка показалась в дверях супермаркета, наигранно одарила Никка обиженным взглядом и двинулась к светофору. Всем своим видом показывая, что понятия не имеет, что за парень с каштанами следит за подолом ее развивающейся на ветру юбки.

«Ты слишком старательно притворяешься, что не знаешь меня», — заметил Никк.

«Думаешь?»

«Уверен».

«А как полагается себя вести?»

«Ну… ай!» — Никк едва не вскрикнул вслух, когда его собственную руку свел спазм. Кулек выпал, орехи покатились по тротуару.

«А ты слишком старательно притворяешься, что слышать мысли друг друга на расстоянии нормально, Никк».

«Нормальнее, чем распоряжаться моими руками как своими собственными!»

«Извини, не удержалась», — хоть он и не видел Аниного лица, точно знал, ее губы растянула ухмылка. Она была благодарна, что Никк сейчас рядом.

И он не мог сердиться. Это противоречивое, ни с чем не сравнимое чувство: видеть, чувствовать, понимать все глазами другого человека. Словно находишься в двух телах одновременно, проживаешь две жизни сразу. Являешься собой, но в то же время и чем-то большим, чем крошечный, одинокий осколок жизни.

«Не усложняй, — фыркнула бы сейчас Даф, — это просто любовь».

Никк улыбнулся, следя, как землянка пересчитывает газеты.

«Что не так?» — почувствовав это, спросила Аня.

«Ничего. Все именно так, как должно быть».

Аня тоже теперь выглядела иначе: футболку с джинсами сменили алая юбка и черная водолазка, с которой ее волосы, отросшие уже до лопаток, сливались, как заколдованный шелк. Она уже не та растерянная, испуганная землянка — она уверенная в себе, знающая, куда идет, покорительница миров. Воительница.

— Волшебница, — прошептал Никк. Еще бы знал он, как этой волшебнице помочь…

Остановившись у пешеходного перехода, Аня начала раздавать газеты прохожим. Даитьянина кольнула ее тревога.

«Смотри внимательно», — напомнила Аня. Ее глаза бегали по людям, ища одного, сердце билось чуть быстрее обычного.

«Я всегда внимателен».

Новый укол тревоги.

Из-за поворота к светофору шагал Александр. Ровно в десять пятнадцать, как и всегда. В одной руке потрепанный кожаный портфель, в другой кофе, который отец Ани поспешно заглатывает на ходу.

Анино волнение достигло пика и оглушило Никка, как ледяная лавина. Он даже забыл об осеннем зное. Подойдя к светофору, Александр увидел Аню и улыбнулся ей, но в этой улыбке было не больше любви, чем к продавцу, у которого нашлась сдача с крупной купюры.

— О, здравствуй, Анюта! — отец взял газету из ее рук. — Спасибо, с тобой можно часы сверять.

«Кто бы говорил», — мысленно проворчал Никк.

— Опаздываете? — спросила Аня, с надеждой ища в отцовских глазах толику родительского тепла.

Ничего.

— Да, засиделся вчера допоздна… Готовился к лекции и, получается, зря. Если не приду вовремя, студенты разбредутся и рассказывать будет некому.

— Можете рассказать мне.

— Вряд ли ты любишь мифологию.

— Обожаю!

— Правда? — Александр покосился на все еще красный светофор. — Что ж, если вкратце, легенда о лабиринте минотавра…

Никк не стал слушать, отгородился от разума Ани насколько мог далеко. Он знал, как тяжело ей дается смотреть в эти не узнающие собственную дочь глаза. Ане сложно улыбаться, еще сложнее находить предлоги, чтобы заговорить с отцом, а ее надежда однажды снова услышать «привет, дочка» угасает день за днем.