Генри Хаггард - Рассвет

— Леди Беллами!

— Тише! У меня есть причина так говорить. Я не стала бы заставлять тебя тратить время на выслушивание бессмысленных панегириков. Слушай же: я скажу тебе то, чего никогда не говорила ни одной живой душе. В течение многих лет я изучала науки, почти забытые в этой стране — науки, которые, если ими полностью овладеть, предоставят силы, сокрытые в Природе, в распоряжение их обладателя… даже позволят ему заглянуть за пределы Природы и, возможно, на какое-то время восторжествовать над ней. Это знание ты можешь постичь, хотя оно меня и погубило. Мой интеллект и решимость позволили мне найти ключ к нему и наткнуться на некоторые из его тайн, но я не могла следовать этими путями; слишком поздно я узнала, что только праведные и чистые могут сделать это. Многое из того, что я уничтожила в ночь своей смерти, было результатом многолетнего труда, но я все еще знаю достаточно, чтобы дать тебе возможность восстановить то, что я уничтожила; ты за один год сможешь узнать больше, чем я узнала за десять лет. Я благодарна тебе… и если ты захочешь, я покажу тебе путь…

Анжела слушала ее, широко открыв глаза. Леди Беллами была права: Анжела всегда была жадна до знаний и той силы, которая из них проистекает.

— Но разве это не было бы… неправильно? — робко сказала она.

— Не может быть ничего неправильного в том, что Мудрость позволяет нам приобрести без помощи Зла. Но не обманывайся! С такими знаниями и силой шутки плохи. Чтобы овладеть ими, ты должна посвятить им всю свою жизнь… ты слышишь? Всю свою жизнь! Ты должна быть верна лишь им, не отвлекаясь на удовлетворение собственных желаний…

Ни одна земная страсть не должна нарушать неизменной безмятежности твоих устремлений… в этом и была одна, всего одна из многих причин моей неудачи. Оставь своего Артура миссис Карр, выброси его из головы — для того, чтобы отделить себя от земных уз, надежд и страхов. В мутной воде отражение не увидеть…

— Значит, я должна выбирать между этим знанием и моей любовью?

— Да, и ты только выиграешь, если выберешь знание, потому что, прежде чем ты умрешь — если, конечно, в конце концов не преодолеешь даже смерть — ты будешь более ангелом, нежели женщиной. С одной стороны, тебя ждет эта великая и головокружительная судьба; с другой — повседневные радости и печали, разделяемые всем миром, и обыкновенная мирская привязанность к человеку, против которого я действительно ничего не имею… но который тебе не ровня и который в лучшем случае исполнен слабостей, которые можно лишь презирать.

— Но, леди Беллами, его слабости — это часть его самого, и я люблю его таким, какой он есть; слабость нуждается в любви больше, чем сила.

— Возможно, но в обмен на твою любовь я не предлагаю тебе пустую чашу. Я не прошу тебя следовать фантастическим теориям — в этом я вскоре смогу тебя убедить. Показать тебе твоего Артура и миссис Карр в том виде, в каком они сейчас пребывают?

— Нет, леди Беллами, нет! Я сделала выбор. Вы предлагаете мне взамен счастливых лет любви сделаться едва ли не ангелом… Искушение очень велико, и оно завораживает меня. Но я надеюсь — если мне удастся прожить хорошую жизнь — стать ангелом, когда я умру. Зачем же тогда мне пытаться постичь фрагменты того Знания, которое в один прекрасный день станет моим во всей полноте? Если, конечно, я получу на него право… Пока я жива, любовь Артура значит для меня больше, чем любое знание. Если он уже женат — я постараюсь научиться жить с этим, попытаюсь успокоить свой разум, заставив его постигать все эти тайны. Но до тех пор — я выбираю Артура и мои маленькие, земные надежды и страхи, ибо, в конце концов, они — естественное наследие человека.

Леди Беллами ненадолго задумалась, а потом прошептала:

— Я начинаю думать, что Высшая Сила, создавшая нас, подмешала даже в самые совершенные свои творения элемент слабости… чтобы они не взлетели слишком высоко и не увидели слишком много. Укол булавки низведет воздушный шар на землю, а тебе, Анжела, земная страсть помешает воспарить к облакам. Да будет так. У тебя был шанс. Это всего лишь еще одно разочарование…

Анжела вернулась домой в глубокой задумчивости. Следующие три дня она много писала. Во-первых, она написала подробный и методичный отчет обо всех событиях, произошедших со времени первого отъезда Артура, более года назад, и приложила к нему копии различных документов, свидетельствующих о происходившем между ней и Джорджем, включая одно из обязательств, подписанных ее мужем перед свадьбой. Этот отчет был составлен в форме заявления, которое сперва подписала сама Анжела, а затем и мистер Фрейзер — Анжела навестила его, прочитала ему весь документ и заставила поставить свою подпись. На это у нее ушло целых два дня, и когда все было готово, она приписала сверху: «сначала прочтите». На третий день она написала письмо, прилагавшееся к заявлению.

«Впервые в жизни, Артур, я берусь за перо, чтобы написать тебе, и, по правде говоря, трудность стоящей передо мной задачи, равно как и моя собственная неумелость, приводит меня в замешательство, и хотя мне есть что сказать, я даже не знаю, дойдет ли оно до тебя — если, конечно, этому письму суждено оказаться в твоих руках.

Хроника событий, которую я прилагаю — на тот случай, если ты все еще не знаешь о них — расскажет тебе все подробности того, что произошло с тех пор, как ты покинул меня более года назад. Из нее ты узнаешь, как жестоко я была обманута, как вышла замуж за Джорджа Каресфута, считая тебя мертвым. О, во веки веков я никогда не забуду ту страшную ночь и не перестану благодарить Бога за мое милостивое избавление от дьявола, за которого я вышла замуж. А потом наступило утро и привело ко мне тебя — тебя, мертвеца, оказавшегося живым. И пока я стояла в первом смятении моего изумления, забыв обо всем, кроме того, что это был ты, мой родной, мой любимый Артур, не дух, а ты сам, во плоти и крови — пока я все еще стояла так, потрясенная невыразимой радостью, ты обрушился на меня с ужасными словами, от которых я задохнулась, чувствуя сердцем, что они должны казаться тебе справедливыми — и не могла ответить ни слова.

И все же иногда, когда я вспоминаю эти слова, меня переполняют удивление и негодование; удивление — что ты считаешь меня настолько безумной, чтобы отвергнуть любовь всей моей жизни, и негодование — что ты считаешь меня настолько пропащей, чтобы опозорить ее. Они сводили меня с ума, эти слова, и с того момента я не помню ничего, кроме хаоса, охватившего мой разум и бесконечно бушующего в моей голове, словно море. Но все это прошло, и я с благодарностью могу сказать, что теперь я совершенно здорова.

И все же я еще не могла писать тебе, Артур; я даже не знала, где ты, и не могла помыслить о том, чтобы вернуть тебя. После того, что произошло, я смотрела на тебя, как на совершенно потерянного для меня в этом мире человека. Однако несколько дней назад я отправилась к леди Беллами по ее просьбе. Все, что она мне сказала, я не стану сейчас повторять, чтобы не сделать это письмо слишком утомительным для чтения, хотя многое из сказанного было достаточно странным и интересным, чтобы его стоило повторить. В итоге, однако, она сказала, что мне лучше написать тебе, и подсказала, куда писать. И вот я пишу тебе, дорогой мой.