Василий Щепетнёв - Зимний Мальчик

Ладно, чего гадать. Хорошо, в нашем городе прямой рейс. Вернее, Черноземск — промежуточная точка маршрута Кишинев — Черноземск — Челябинск — Омск.

Широка страна моя родная!

Я выпил полстаканчика «боржоми» и пошёл досыпать.

И при чём здесь Китай? Инстинкт?

На улицах Омска — белым-бело. И ветер, южный ветер казахских степей, снова и снова кружит эту белую нечисть, кружит и бросает в лицо, мешая дышать, видеть, слышать, а захочется есть — то и есть.

Не снег, если бы снег.

Тополиный пух.

Ну не люблю я тополиный пух. Совершенно. Сами тополя ещё так-сяк, а пух не могу терпеть.

А куда деться?

И ведь нарочно эти тополя насажали. Прежде, говорят, Омск был местом серым, грязным, а сегодня просто город-сад, вот только в саду растут не вишни с грушами, не липы, не клёны, а тополя. Почему не дубы? Впрочем, дубы тоже есть, но среди тополей они теряются. Дубы — и теряются!

С другой стороны, пух полетает-полетает, да и сядет, в июле о нём и забудут до следующего года. А тополя останутся. По счастью, я осмотрителен и запаслив, и потому иду сейчас в летнем плаще, сиречь пыльнике. И в шляпе.

Я прошёл по улице Кирова, свернул на Шестую Станционную улицу (да-да, шестую!) — и вот он, Дворец Железнодорожников.

В Туле был дворец железнодорожников, теперь вот здесь… Видно, профсоюз железнодорожников взял шефство над шахматами. Или ему дали шефство: бери, неси, терпи.

Хотя шахматы — спорт необременительный. Вот и сейчас — собрали причастных в зале, двадцать пять минут важных слов, жеребьевка — и мы перешли в просторную комнату. Нас шестнадцать шахматистов, значит — восемь шахматных столиков, восемь комплектов шахмат, восемь шахматных часов. Ну, и судейские столики. Немного бумаги, карандаши — вот и весь инвентарь. Причем он, инвентарь, останется в полной сохранности, и при бережном отношении может использоваться впредь неограниченно долго. За исключением разве карандашей. Очень экономный вид спорта.

Среди участников я самый младший. И по возрасту, и по званию. Если быть точным, то кандидат в мастера спорта это и не звание вовсе, а так… нашивка вольноопределяющегося. А тут и мастера, и международные мастера, и даже два гроссмейстера. Цвет шахмат провинциальной России. Москвичей и ленинградцев нет, и быть не может. Не пускают их на российское первенство, тем самым признавая, что… Нет, продолжать я не стану.

Я огляделся. Вешалка стояла у входа, там я и оставил пыльник и шляпу. Гардероб не работал, ведь конец мая.

Хорошо. Прошелся вдоль столов, нашел своё место. Попробовал стул. Не разболтан, стоит ровно. А это важно: крепкий тыл — залог побед.

Сел, встал, чуть отодвинул стул, снова сел. Удобно. И это важно: боец! твой окоп — твоя крепость!

Подошел соперник. Мастер спорта Ильдар Рыженков. Из Волгограда. Пожали руки, осмотрели друг друга и стали ждать, когда судья объявит начало тура. Самодеятельность не приветствуется.

Наконец, все участники заняли предписанные места. Ещё пара минут, и вот судья объявляет о начале тура.

Я играю белыми. В ответ на е4 соперник ходит с5. Черные избрали сицилианскую защиту. Это — как встречный бой, обе стороны стремятся к активной игре. Желают победить.

После девятого хода соперник задумался.

Задумался и я. О разном.

Вчерашний день прошел в хлопотах. От Черноземска до Омска две с половиной тысячи километров. Далеко даже для Ту-134. Летел в полупустом самолете. Накануне опять упал Ту-104, под Пермью, все погибли, и осторожные люди сдали билеты. Поездом решили ехать. Я же посчитал, что поезда у нас ничем не лучше самолетов, да и не успевал я поездом. Летел и думал: в Тулу ехал — самолет упал, в Омск полетел — опять самолет упал. С самолетами нелады, или со мной?

Летели долго. С промежуточной посадкой полет занял пять часов. Плюс три часа разница во времени. Вылетел в восемь утра, прилетел в четыре дня.

Аэропорт в Омске прямо в городе. Не в центре, но рядом. Быстро добрался до гостиницы («Октябрь»), известным манером взял лучший номер из того, что было (опять полулюкс), позвонил в местный спорткомитет. Завтра, сказали. Завтра успеем и зарегистрироваться, и открыться, и поиграть.

Morgen! Morgen! Nur nicht heute! Sprechen immer träge Leute!

Я был только рад. Пока разложил вещи, пока нашел место, где можно поужинать (ресторан «Садко»), пока поужинал — уже и девять вечера. Это в Омске девять, а в Черноземске только шесть. Включил телевизор, посмотрел программу «Время», сибирский вариант. Опять Америка пытается диктовать миру свою волю. Не выйдет, господа! Вступил в строй деревообрабатывающий цех в Кемском районе Карелии. Работники рамонской птицефабрики взяли повышенные обязательства. И о погоде. Тепло, солнечно, ветер слабый до умеренного.

Тут и мастер Золотников (Омск) пожаловал с доской и часами. Знакомиться. Сначала из вежливости спросил, по каким таким заслугам мне выделили одноместный номер. Узнав, что я расплачиваюсь из своего кармана, нехорошо обрадовался и предложил сыграть по рублику в блиц. Я отказался, мол, ещё бы на щелбаны играть, детский сад, и, в свою очередь, предложил тот же блиц, но по пятерке, после чего он вспомнил о неотложном деле. Ну-ну. Тульский вариант.

Я вышел в холл, прихватив с собой книжицу по истории Омска и окрестностей, купленную в аэропорту. Стал читать. Узнал много интересного. Здесь отбывал каторгу Федор Михайлович Достоевский, отозвавшийся об Омске нехорошо: «городишка грязный, военный и развратный в высшей степени». Впрочем, так он отзывался обо всех городах, где побывал, и где не побывал. Долгое время считался столицей Сибири и даже успел напоследок стать главным городом осколка Российского Государства при Колчаке. В отместку, или по иной причине, после победы Советской Власти главным городом Сибири сделали Ново-Николаевск, ныне Новосибирск, что лежит в шестистах километрах к востоку. Но омичи унынию предаваться не стали, а решили превратить Омск в город-сад. И превратили!

Тут познавательное чтение пришлось прервать: вернулся омский мастер Золотников, и с ним ещё четверо. Меня спросили, не я ли играл зимой в Туле с Чепукайтисом. Играл, подтвердил я. Они стали мяться: да, хотелось бы со мной сыграть, но пять рублей за партию многовато будет.

Я поднял ставку до двадцати пяти рублей, но с временной форой: противникам двадцать пять минут на партию, мне — пять. Противники могут совещаться, но делать ходы и управляться с часами должен кто-то один.

Противникам оставалось либо согласиться на мои условия, либо уйти. А зачем тогда приходили? И уж больно велика фора — двадцать пять минут против пяти.

И они согласились.

Играть против меня выбрали мастера Куваева. Остальные изображали штаб.