Михаил Найдич - Высшая мера

Он, этот опытный налетчик, чутьем угадывал неладное. И в правой руке его, почти на таком же уровне, что и фонарь, сизо поблескивал маузер.

Мартынов коротким ударом выбил из рук бандита оружие, в тот же миг звякнуло стекло, все погрузилось в темноту. Еще не прозвучал ни один выстрел, и только удары да стоны раздавались вокруг. Уверенность деникинцев в легком успехе разбилась вдребезги. Это вызвало панику и одно-единственное желание: поскорее унести ноги. Но и это было делом нелегким.

— Вперед! — прокричал Ласманис, преследуя бандитов.

Те вылетели из здания, сбивая с ног друг друга. Послышались испуганные возгласы: «Измена!.. Измена!..» В довершение ко всему на дороге, где, казалось, никого нет, в них полетела граната, не одного скосили осколки…

А когда за станицей, у развилки, где спасительно близко синела степь, застрочил пулемет, стало уж совсем ясно, что это — ловушка.

Уйти удалось не многим.

Сотник Шипилов был ранен в ухо. Ранение легкое, пустяковое, но сколько ни расходовали бинтов, кровь продолжала просачиваться. В таком-то виде, с огромной марлевой розовой шишкой справа, он стоял перед полковником Красильниковым.

Заря уже поднялась над рощицей. Было зябко, неуютно. О том, что из всего отряда вернулась лишь горстка людей, первыми узнали часовые.

Сейчас они перекликались друг с другом, топали сапогами, стараясь показать, как они ревностно несут службу. Только бы не попасть под горячую руку начальства!..

— Ну-у? — зловещим шепотом спросил Красильников у сотника. — Где же ваш золотой вклад в дело спасения Отечества, как вы изволили выразиться? И где мои люди? Отвечайте, сотник.

Шипилов молчал, задевая плечом свисающий кровяной клубок на правом ухе. «Ваш» вклад… «мои» люди… Так всегда, понимал он, отчитывают неудачников. Наверное, он посмел бы оправдываться. Но сильно кружилась голова. И сотник проронил лишь одно:

— Всякое бывает в нашем деле, господин полковник.

Он не подчеркнул слово «в нашем», не делал попытки, как совсем недавно, панибратски разговаривать с полковником. Но на сердце у того уже кипело благородное негодование. Вытирая дамским кружевным платочком вспотевший лоб, Красильников мысленно выстраивал четкие фразы, собираясь ими стереть в порошок нерадивого холопа.

Меньше всего думал полковник, что в жилах сотника, возможно, течет такая же дворянская кровь, как и в его собственных. Нет, нет, сию минуту он ему покажет!

Однако Шипилов с видом человека, глубоко потрясенного неудачей, уныло повторил:

— Да, полковник, всякое бывает, — и добавил: — Особенно, если лицом к лицу с утопленниками встречаешься.

«Свихнулся» — Красильников на шаг отступил от Шипилова, с опаской глядя на его костистое лицо и сверкнувшую полоску золотых зубов. Указательным пальцем он погрозил сотнику:

— Вы мне… бросьте!

На пороге землянки кто-то кашлянул. Оба вздрогнули, и Шипилов, и Красильников. Им навстречу шагнул полковник Айвазян. Он, судя по всему, слышал все.

— Не горячитесь, господа, — попросил Айвазян и, подойдя вплотную к сотнику, пытливо сверкнул глазами. — Вы уверены, что видели подпоручика Мартынова?..

Айвазян сразу же догадался, о каком «утопленнике» заикнулся Шипилов. Но и тому стало ясно, что теперь вся вина за провал ночной операции взваливается на плечи Айвазяна, не сумевшего раскусить красного разведчика. Нечто человеческое шевельнулось в душе сотника. Айвазян, как-никак, был офицером некрикливым, общительным. А уж собутыльник — что надо!.. Шипилов тут же подавил вспыхнувшее чувство: пускай, мол, начальники расхлебывают сами, если кто с них и спросит. А, собственно, кто? Ну, поклали несколько десятков солдат и казаков, только-то и всего. Вслух же он произнес:

— Видел его, Георгий Саркисович. Вот так… как сейчас вижу вас.

Красильников негодующе топнул ногой и бросил Айвазяну сердито: «Прошляпили, полковник».

И вышел.

Прищуренным, чуть насмешливым взглядом Айвазян посмотрел ему вслед. Старик, безусловно, раздосадован провалом, но не последнюю роль сыграл и тот факт, что не дали доспать ему, разбудили на несколько часов раньше обычного. Кто-кто, а полковник Айвазян доскональнейше знал привычки Красильникова. Немигающим взглядом глядел начальник штаба на кусок брезента, которым был завешен вход в землянку. Брезент все еще вздрагивал, напоминая о сердитом начальстве.

Наконец Айвазян перевел глаза на сотника и корректно, но сухо сказал:

— Можете сесть. И… знаете?… все по порядочку. Не упуская ничего.

Полковник уселся сам, закинул ногу на ногу и положил на колено сцепленные пальцы рук. Самообладание, выдержка не изменили ему. А ведь хотелось, ой как хотелось, стучать кулаком и доказывать любому, в том числе и сидящему перед ним сотнику, что он, полковник Айвазян, не такой уж простак. Кто, кроме него, почувствовал неладное, когда стало известно о «гибели» Мартынова в бурных водах Кубани? Никто… Дежурный офицер доложил тогда обо всем полковнику Красильникову, тот брезгливо ткнул стеком в одежду и сапоги утопленника, отвернулся и хмуро кивнул. Вещественные доказательства налицо — чего же еще?

И лишь Айвазян целый час метался в своем шалаше. Он запретил часовому пускать к себе кого-либо и думал, думал. А потом твердо попросил Красильникова отменить все операции, намеченные на ближайшие несколько дней. И прежде всего налет на здание банка. Но тот отнесся ко всему с беспечностью молоденькой курсистки, а теперь извольте: «Прошляпили, полковник». И ведь, если подумать, действительно прошляпил. Вокруг пальца обвели его, опытного уже офицера.

Айвазян сильнее сцепил руки на остром колене и промолвил, как и прежде, спокойно:

— Что-то долго собираетесь с мыслями, сотник Шипилов.

Рыжие усы офицера печально повисли, плечи опустились.

— Все получилось как нельзя хуже. К чему подробности, господин полковник? — сказал он. — Нас ждали, и это самое отвратительное. Охранника у банка снял прапорщик Скиба, он же с другими первый проник, в здание. Шум, возня, я им и значения особого не придал, ну, думаю, передралось мое доблестное войско. — Золотая полоска зубов как бы раздвинула усы и перерезала костистое лицо Шипилова, но полковник продолжал сухо глядеть на своего подчиненного.

— Итак, уточним. Сперва вы не придали значения шуму, а затем?.. — Айвазяну не терпелось узнать, как же именно столкнулся сотник с Мартыновым, четко представить всю картину.

Сломленный событиями ночи, Шипилов утратил выдержку. И закричал в лицо начальству:

— Затем нас стали душить, как щенят! И все в тишине, в тишине, в тишине! А потом ударил и пулемет!

— Прекратить истерику, вы, гнилой тряпка! — Ожесточаясь и бледнея, полковник стал коверкать русские слова.