Роберт Говард - Невероятные приключения Денниса Доргана

Повернувшись, я выскочил на улицу. Я прямиком отправился к бойцовой арене «Тихий час», расположенной в одном из прибрежных зданий. Тут букмекером был Спагони. Оказавшись на месте, я обратился в кассу — окошечко, в котором продавали биллеты. Кассиром оказался здоровенный англичанин с плечами, как кабестаны.

— Главный бой уже закончился? — поинтересовался я.

— Еще идет, — прорычал он.

— У меня нет денег, — нагло заявил я.

— А я тут при чем? — с насмешкой ухмыльнулся кассир.

— Я хочу, чтобы ты, хряк, дал мне денег, и не выделывался, — ответил я, контролируя свой праведный гнев.

— На твоем месте, горилла, я бы взял руки в ноги и исчез со скоростью урагана, — вновь усмехнулся он и собирался, видимо, еще что-то добавить. Только я тут не сдержался. Подавшись вперед всем телом, я заделал ему хук справа прямо через окно кассы. И он, как иногда говорят поэты, «отправился спать с болезненной улыбкой, на губах, расплющенных кулаком».

Обнаружив, что дверь кассы заперта изнутри, я просто вышиб её одним ударом. Внутри кассы была еще одна дверь, я и её вышиб. Но весь этот шум привлек билетера, и он встретил меня на входе в зал с ножом в руке. Но надолго он меня не задержал. Хук справа оказался для него полной неожиданностью, а после этого я спокойно и беспрепятственно направился к рингу в центре зала.

На ринге танцевала пара салаг, а толпа урчала, следя за их неуклюжими движениями. Те, кто обычно толкался в «Тихом асу» знали, что такое настоящая драка. Только вот владельцы арены думали по-другому. Если кто-то из дерущихся вылетал с ринга или там разбивал в кровь сустав, бой тут же прекращался. Но народ-то подспудно всегда жаждал крови.

Видимо, поэтому зрители были такими раздраженными. Но я знал, как разогнать кровь этим балерунам, да так, чтобы было побольше кровушки. Раз кассир оказался настолько глуп, что сразу не дал мне денег, то придется поработать. К тому же толпа зрителей была на взводе — они уже начинали рычать и беспокойно ерзать.

Выскочив к рингу, я встал, привлекая к себе всеобщие взгляды и усиливая всеобщее раздражение. Толпа начала рычать и двигаться неспокойно. А потом я закричал, чтобы их раззадорить:

— Что за толкотню в песочнице вы тут устроили? Пусть сражаются или пошли вон! Что за пара придурков!

Любая недовольная толпа нуждается в лидере — сильном голосе! Мгновенно зрители начали кричать и ругаться с удвоенной силой, а мальчики перестали тыкать друг в друга кулачишками и замерли, оглядываясь, чтобы понять, кто устроил весь этот переполох. Я — человек, который выделяется в любой толпе, и они быстро меня заметили.

— Что ты тут пытаешься изобразить? — поинтересовался один из парней.

— Ничего из того, что ты не сумел бы сам закончить! — взревел я, поднырнув под канаты и вылезая на ринг. Ну, тут зрители окончательно взбесились. В воздухе засвистели тухлые яйца и гнилые помидоры. И под дикие крики и улюлюканье толпы зрителей рефери и «танцоры» помчались в укрытие, так что пятки засверкали.

Пробравшись по ковру гнилых овощей на середину ринга, я встал и потребовал внимания — так несколько раз в прошлом я кричал, когда нужно было подать знак в тумане, а сирены на борту не было.

Естественно, распаленные олухи в топе попытались перекричать меня, да только быстро осознали бесперспективность своих попыток ввиду наличия слишком слабых голосовых связок. А когда «боеприпасы» у них закончились, они все же вынуждены были дать мне слово.

— Все вы только что видели тут пародию на настоящий бокс, — взвыл я. — Вы довольны?

— Нет! — взревели они мне в ответ.

— Тогда не шебуршитесь, вы — трюмные крысы! — проорал я. — Я дам вам шанс посмотреть настоящий бой. Ставлю пятьдесят баксов на то, что прямо сейчас смогу отделать любого жлоба из тех, что собрались в этом зале.

На секунду наступила мертвая тишина. Зрители соображали, потому как очень немногие могли позволить себе поставить на кон пятьдесят баксов. А потом зашевелился огромный урод, в котором я сразу признал Меч-рыбу Конноли — одного из самых известных задир тех широт.

— Ставлю пятьдесят долларов на то, что ты — лжец! — взревел он, размахивая сотней зеленых.

— Клади деньги и выползай на ринг! — ответил я ему громовым голосом, доставая боксерские перчатки. Я всегда брал их с собой, когда выходил погулять в порт, отчасти для того, чтобы всегда быть готовым выйти на ринг, отчасти потому что боялся, что иначе их украдут.

— Погоди, — прорычал он. — Загляну в раздевалку, а когда вернусь — превращу тебя в отбивную.

Толпа радостно загикала, предвкушая достойное зрелище. Коннолли вразвалочку прошествовал к грязной конуре, которая носила гордое название «раздевалка». Я подозвал к себе букмекера — Спагони. Тот подошел, потирая руки, потому как чувствовал большую прибыль, и ведь самое главное, что это ничего ему стоить не будет.

Так что я зажал букмекера в углу и сказал:

— Спагони, я оказываю тебе большую услугу, решив сразиться с Конноли за бесплатно, так что когда этот типчик явится, ты скажешь, что я дал тебе пятьдесят долларов.

— Но ведь это не так? Ты хочешь, чтобы я солгал?

— Спагони, — продолжал я, положив руку ему на плечо и мягко улыбнувшись так, как умею только я, при этом волосы у него встали вертикально. — Ты же знаешь, я люблю тебя, как брата. Мы с тобой всегда были приятелями. Я никогда не попросил бы тебя сделать что-то, что после можно было назвать нечестным поступком… А посему, когда придет Конноли, ты скажешь, что я дал тебе пятьдесят долларов, иначе до конца жизни станешь кататься в инвалидной коляске.

— Если ты выиграешь, то все будет в порядке, — пробормотал с дрожью букмекер. — А если проиграешь?

— Я проиграю? — фыркнул я. — У тебя что, с головой плохо? В любом случае Конноли в крайнем случае треснет тебя по носу, но он никогда не сможет отделать тебя так, как могу отделать я, если ты не станешь делать то, что я тебе говорю.

И тут сквозь толпу протолкался Конноли в сопровождении четырех головорезов со своего корабля. Он безмолвно вышел на ринг и сунул кучу купюр в руки Спагони.

— Вот моя ставка, — проворчал он. — Твоя очередь, Дорган.

— Спагони уже все получил, так что теперь твоя очередь получить, что тебе причитается, — заверил я его. — Так, Спагги? — поинтересовался я, покачивая перед носом букмекера огромным кулаком.

— Конечно, конечно! — подтвердил тот. — Всенепременно!

— Ну, тогда начнем, — прогремел Конноли, отправившись в свой угол.

Я присел в своем углу, как и положено, на секундочку, а потом Спагони поднял руки, призывая зал к тишине. Тут же кто-то из толпы запустил в него пустой бутылкой из-под виски, но это букмекера нисколько не смутило.