В Слесарев - Геймекер

Кстати, мы можем сделать тренажер с бабой, которой можно придать различный уровень сложности – от пластиковой куклы до натурального, и даже на порядок более сложного, можно сказать, «божественного» уровня, и апробировать ее в различных режимах. Потом обменяться мнениями, кому что понравилось. Может быть, я и неправ. Простота тоже имеет свой шарм и право на существование.

То же самое, я думаю, и с миром в целом. Если нет реальных ограничений по объемам вычислений, то чем сложнее устроен мир, тем более «настоящим» он будет восприниматься. Однако, я согласен и с тем, что клиент должен обладать определенным уровнем преференций, по сравнению с аборигенными персонажами.

Но эта потребность у всех разная. Одни захотят быть богами абсолютными. Карать и миловать. Особенно школота. Другим это не интересно. Полноценное общение требует хотя бы относительного равенства партнеров.

Проще всего этот вопрос решается в индивидуальных играх, где посетитель может сам выбрать степень своей божественности. Но в сетевом, многоклиентском варианте необходимо найти оптимальное соотношение. Я думаю, преференций здесь нужно совсем немного. Иначе потеряется ощущение естественности.

Можно, конечно, устроить параллельные миры с разной степенью обожествленности заказчиков, но в этом случае клиентская база размажется, и каждый отдельный мир станет менее интересным и привлекательным.

– Еще один вопрос, – подняв стакан, Кондаков сделал маленький глоток и стал гонять жгучую жидкость во рту. Когда она исчезла, он продолжил:

– В связи с увеличением народонаселения, нужно более детально урегулировать некоторые аспекты жизнедеятельности виртуальных персонажей. Во-первых, детализировать их физиологические отправления и потребности. В частности, необходимо отработать процесс деторождения и наследования генов. Думаю, дети, рождающиеся от «богов», то есть клиентов, должны иметь преимущества, по сравнению с аборигенными.

Во-вторых, в виртуале начали формироваться финансовые отношения. Их нужно упорядочить. В будущем они могут представлять интерес. Следует создать соответствующие мотивации персонажей, предусмотреть механизмы движения денег из виртуала в реал и обратно.

В-третьих, инженеры сообщили, что удалось серьезно улучшить качество сканирования памяти и интеллекта и воспроизводства их в виртуале. Теперь не только кратковременная, но и большая часть долговременной памяти поддается прямому считыванию. Оставшаяся часть может достраиваться алгоритмически, с высокой степенью адекватности. Это позволяет у скинов практически полностью воспроизводить реальные свойства исходной личности. Подумайте, как использовать эти возможности.

– А тут и думать нечего, – Николай налил себе еще одну дозу вискаря, – Если удастся трансмитировать личность и денежные средства, в виртуал захотят эмигрировать многие из этого мира. Меня уже об этом расспрашивали. Кое-кто из девушек не против перебраться на работу в наше заведение. И не только девушки.

Мы можем организовать там не просто некий игровой мирок, а целое государство из дееспособных, образованных людей. А раз государство, то и налоги, и другие прелести.

Для этого нужно решить проблему стабильности. Люди должны знать – ни злоумышленник, ни чрезвычайное происшествие не смогут «выключить» игру, что данный мир будет существовать всегда, при любых обстоятельствах. Это нетрудно сделать технически, создав распределенную сеть из нескольких серверов в разных странах.

Возможно, многие эмигрируют, если и не полностью, то создадут в вирте резервные копии на случай болезни, войны или преждевременной смерти. Полагаю, этот рынок, может быть достаточно большим. Пусть поработают маркетологи и его оценят.

Глава 24

Литератор набрел на мысль об открытии того особого отделения для статусных клиентов, куда попал Лексус, прочитав попавшееся ему на глаза письмо Фройда, в котором тот разъяснял свое отношение к сексу. Тот писал приятелю, что секс для него сочетает черты дикого ужаса, тяжкого, почти непосильного греха и несравненного наслаждения. Он является самым ярким впечатлением в жизни и, одновременно, ее проклятием.

Мысли Фройда удивили Литератора, так как он никогда не рассматривал эротику в таком контексте. Как и для всего его поколения, перепихон представлялся ему физиологической потребностью организма, банальным развлечением, большим, чем банка пива, но меньшим, чем бутылка по-настоящему хорошего бренди под треп с приятелями.

Однако Фройд внятно объяснял причины такого ощущения. Интим для него, как и любого другого человека его времени, был связан с риском. Внебрачные отношения вели к венерическими болезням. Сифилис – кошмар той эпохи – позорная, неизлечимая, смертельно опасная болезнь. Ни лечить, ни предохраняться от него не умели. Любой поход по «бабам» с «пониженной социальной ответственностью», тем более в бордель, таил вполне реальную опасность. Посещение публичных «дам», дуэль и штыковая атака почти с одинаковой вероятностью могли закончиться катастрофой.

Но это мелочи в масштабах вообще опасной в те времена жизни, поэтому внебрачный секс, а тем более близость за деньги считалась эрзацем, дешевой заменой настоящего удовольствия, которое можно получить лишь со своею женой. До пояснений Фройда, подобные рассуждения Михалыч счел бы продуктом пошлого и бездарного морализаторства.

Но Фройда трудно заподозрить в этом грехе. А он подтверждал, что только сношение с женой можно считать полноценным. «Настоящим» его делал риск, гораздо больший, чем сифилис, от которого всего лишь проваливался нос, выпадали зубы и волосы, а человек загнивал, под презрительные взгляды окружающих.

Страшен он был потому, что в те времена от него рождались дети. Они появлялись каждый год с завидным постоянством, с неизбежностью горного обвала, с неотвратимостью цунами, сметавшего все на своем пути. Если представить, что это 4, 8 или 10 ребенок, еще один орущий по ночам рот, который нужно кормить, одевать и обхаживать, понять природу этого ужаса не составляло труда.

Фройд писал, что многократно давал слово больше никогда не спать с женой, категорически запрещая давать ему, как бы он ни просил. Она соглашалась, как и он, не желая появления новых отпрысков.

Но больше месяца удержаться он не мог. Чудовищная сила либидо брала верх над волей, и он вновь, и вновь трахал свою женщину.

Именно тогда, во время такого секса, он испытывал наибольшее наслаждение. В нем сочеталось и опустошение после долгого воздержания, и легкое насилие над виноватой, ослушавшейся его женщиной, и ощущение риска, и чувство вины. Вины не перед далеким и безвидным Богом, а перед самим собой, смертельно уставшей женой, уже имевшимися, никогда не евшими досыта детьми, своим свободным временем, возможностью хотя бы ненадолго протянуть ноги после работы, перед еще не написанными книгами, только вызревавшими в голове.