Павел Алексеев - Вероломное племя

Вероломное племя

По спешному течению реки Сумаэ бежали серебристые под солнцем волны от причалившего к берегу каноэ. Прохладное журчание воды подхватывало тонику зыбучего шелеста, льющегося из-под крыльев стрекоз, круживших над саблями аиры. Симфонию природы разбавил звучный всплеск. На глинистый берег сначала ступила мужская грубая нога, а за ней последовала нежная женская. Копье острием вонзилось в мягкую почву. Лодка покачнулась и отплыла, но вскоре прибилась к остальным двум десяткам каноэ, скрывшимся в зарослях камыша.

– Привяжите! – прозвучал суровый мужской голос.

Молодые смуглолицые ребята, в числе которых был Кина, отнеслись к команде ответственно. Он вместе с Синицей, Познавшей Утро и Предрассветным Облаком кинулся к лодке. Кина забежал в холодную воду и принялся толкать каноэ к берегу. Синица бросил ему веревку, один конец которой уже овивал ивовый ствол. Кина обвязал ею нос каноэ, после чего выбрался на берег, нашел булыжник и аккуратно положил его в лодку, чтобы течением ее не отбросило в сторону. Этому его научил отец – Отчаянный Волк.

– Завтра твоя первая охота, – сказал Облако, хлопнув по плечу Кину. – Счастливчик!

– Счастливчик у нас Крот – Широкий Нос, – возмутился Кина. – Он на охоте бывал уже в тринадцать, а мне пятнадцать.

– Крот – любимчик Урагана, – прозвучало со стороны Синицы. – Эта бабка кого угодно пристроит. Не понимаю, почему ее все слушают!

– Она из аджа, а мы хеллисине, – произнес Предрассветное Облако.

– И что с того? – спросил Синица, Познавшая Утро. – По-твоему, хеллисинин недостоин слова?

– Ну… – задумался Облако, – наверное, да! Мы ведь здесь гости.

– Все мы хеллисине, – сказал Кина. – Прекращайте спорить!

– Считаешь это спорами? А ты не замечал, как на остальных смотрит Млечный Путь, Знавший Духов?

– И как же он смотрит? – спросил Кина.

– А вот так! – Синица остановился, с прищуром взглянул на Кину и, прихрамывая, подошел ближе. Затем он метнул взгляд на Облако, скорежил лицо, но не раскрыл веки, а сощурился еще более устрашающе, и приблизился к нему.

– Старик! Что с него взять?! – усмехнулся Кина.

– Да ну тебя! – Синица махнул рукой и поспешил вперед.

Поднявшись с берега, Кина увидел свой большой лагерь. Едва проснувшуюся после зимы почву, серую, но местами в клочках салатового цвета, устланную десятками типи. Желтые на верхушках и голубые у основания жилища выпускали в небо облака бледного дыма. Женщины в туниках, украшенных корешками колокольчиков и бисером, беспокойно ходили мимо жилищ: одни готовили обед, другие облагораживали центральную площадь, раскладывая вокруг высокого дубового столба растения. Некоторые индианки отбивали кожицы животных, а другие шли к реке с пустыми глиняными сосудами, чтобы наполнить их водой. Многогласие, как яркий признак живости и суеты, сопровождалось лаем собак, а за всем этим, если заострить слух, можно было расслышать перекликающийся металлический лязг. Воины камнем затачивали свои клинки, топоры и пики стрел.

Кина смотрел на лагерь с выражением полного недовольства. «Каждый день одно и то же: привяжи лодку, побей шкуру, порежь мясо, помоги одним, помоги другим!» – негодовал он. Синица и Облако ушли вперед, а Кина в нерешимости двинуться с места изучал стоянку сухим взглядом. Когда задумался, за бока его кто-то ущипнул.

– Не ждал? – весело вскрикнула Шайна.

– Ждал-ждал, – озарился он. – Почему не встречаешь родителей?

– А что их встречать? Скука и только! – сказала она и обошла с другого бока. – Думаю, уж лучше брата напугаю…

– Напугала?

– Ты испугался…

– Нет!

– Ага, рассказывай! Не видел своего лица.

– Не испугался я!

– Хватит оправдываться! – игриво отмахнулась. – Расскажи лучше, страшно перед грядущей охотой?

– Все ходили, и я пойду. Что в этом страшного?

– Говорят, лоси сжирают заживо не попавших в них охотников!

– Неправда! Ты просто хочешь меня запугать!

– Успокойся! – голос Шайны поник. Ее губы обдало холодным ветерком, а глаза вдруг заслезились, как от едкого дыма. – Я хочу, чтобы ты вообще не отправлялся туда.

– Почему?

– Это опасно! – увела взгляд. – С каждой третьей охоты кто-то да не возвращается!

– Глупости! Не возвращались те, кто охотиться не умеет…

– Не всегда, – со страхом в серых глазах выдавила Шайна.

– Не бойся. Рано или поздно это должно было случиться. Кто, как не я?

– Других охотников нет?

– Они стары. Охотников в племени осталось сорок человек. Кто-то же должен их сменить. Сейчас я, в следующий раз Облако пойдет, потом Синица, и Янтарный Вихрь с Ледяным Дождем никуда не денутся. Это наш долг.

– Долг кому?

– Племени! Мы охотимся, чтобы выжить! Или ты рада корешкам и полыни? На этом долго не протянешь!

Она хмыкнула, сложила на груди руки и остановилась. Остановился и Кина. Долгую для него минуту они не сводили друг с друга взгляда. Он смотрел на сестру искристо, губы невольно расходились в милой улыбке. Она же, наоборот, сверлила брата глазами полными обиды. Спустя мгновение наигранно вздохнула и ушла.

– Опять весь вечер будешь дуться? – вдогонку крикнул он. Та лишь фыркнула и вздернула плечами.

Проводив понурым взором Шайну, он испытал вдруг чувство, когда находишься под чьим-то чутким вниманием. И верно, в стороне за ним следил отец – Отчаянный Волк. Тот кивком пригласил его в свое жилище. Затянув набедренную повязку из оленьей шкуры, Кина двинулся к типи отца, который все еще стоял у хижины и терпеливо отсчитывал неторопливые шаги парня.

Когда Кина вошел в типи, то по привычке примкнул к дальней стене, упал на лежанку и принялся дергать ловца снов за перья. Оберег качался, нитями разбрызгивая искры света, льющегося через отверстие в жилище.

– Ты готов к охоте, Кина, Смелый Заяц, Пробудивший Бизонов? – строгим голосом спросил Отчаянный Волк.

– Что в вашей охоте такого, что может быть опасным? – спросил Кина. – Все ходят…

– Ты забыл про Лана? Прошло два года. И ему на тот момент было семнадцать.

– Лан вечно лез вперед. Годом ранее его бизоны чуть не затоптали. Разве это показатель готовности к охоте?

– Он был хорошим стрелком… и да, одного бизона Лан все же убил.

– Я тоже хороший стрелок. Ты мне это говорил! Забыл?

– Пойми, сынок, стрелы в жизни не главное…

– А что главное?

– Ловкость, сынок!

– Я ловок. Ты только за этим меня сюда позвал?

– Нет, – ответил Отчаянный Волк. Он отвернулся, перевел дыхание и, смотря в кожаную стену, выдавил. – Я с вами не еду, сынок.

– То есть… – удивился Кина. – Это как? Ты же сам говорил, что не отпустишь меня…