Олег Колмаков - Злая память

Не за горами семейные ссоры, нередко перерастающие в затяжные скандалы. Через какое-то время, вполне реально начинает маячить и перспектива развода.

Тут-то и бежит ваш брат, ощипанный и оскорбленный, ко мне. Дескать, спасай военком бывшего боевого офицера. Дай хоть какую сносную и не слишком унизительную работу. Не позволь сгинуть мне, военному мужику, в пучине бытовых неурядиц. При этом, военком, не забудь ещё и о том, что мы (как и ты, кстати, Валера), кроме как воевать, ничего делать более не умеем.

Думаешь, Князь, я это только что выдумал?.. Нет, дружище. Подобные судьбы и истории, у меня сплошь и рядом.

– Серёга… – с грустью покачал головой Князев. – …А ведь ты, отчасти прав. С Лариской своей, я действительно развелся… Правда, произошло это уже давно. Однако, именно армия и моя служба, сыграли в том разрыве не самую последнюю роль…

– В подробности своей истории можешь не углубляться… Повторюсь, ни ты первый, ни ты последний… – Жадаев с улыбкой и сочувствием похлопал Князева по плечу. – …И это мы ни раз, уже проходили…

– Так ты мне поможешь? – майор пристально уставился в глаза подполковника.

– Уговорил. Так уж и быть, войду в твое положение. К тому же вакансия, словно под тебя, у нас случайно подвернулась… Служба обещает быть не тяжёлой, но весьма ответственной. Как ты и просил, в зоне боевых действий… А значит, с дополнительными доплатами, то есть, боевыми.

Окрестности Ведено – это и будет местом твоей будущей дислокации. Наверняка ты имеешь кое-какое представление о том районе Чечни.

– Да, уж… – усмехнулся Князев. – …Удружил. Самый юг республики, сплошные горы. Более гадкого места, пожалуй, и не придумаешь.

– Валера, ты сам напросился…

– Так я и не отказываюсь. Просто, в мозгах моих, не очень-то сочетаются такие противоречивые понятия, как «не тяжёлая служба» и «Ведено». Не уж-то, и в самом деле, за время моего отсутствия, обстановка в Чечне так разительно изменилась?

– Подполковник Лютый… – проигнорировав вопрос, Жадаев продолжил. – …Будет твоим непосредственным командиром. Это мой бывший сослуживец и отличный мужик. Мы с ним, около пяти лет в Средней Азии душманов гоняли… Потом, его «сослали» на Кавказ, а меня со второй группой инвалидности, сюда, в военкомы.

Именно Лютый и просил меня подобрать ему серьёзного, с боевым опытом офицера. Сибиряка… То есть, без каких-либо московских капризов. Абсолютно уверен в том, что лучшей, чем твоя кандидатура, мне, один хрен, не найти.

Собственно, именно так… С протекции своего школьного товарища, майор Князев вновь ступил (точнее, въехал) на территорию некогда Чечено-Ингушской республики. Настолько же знакомой, насколько и чужой.

Дорога неуклонно стремилась вверх. И чем медленнее двигалась машина, тем звук её двигателя становился все более и более громким, переходящим на некий надрыв. Под это монотонное жужжание, в голову майора непрерывным потоком струились всевозможные воспоминания. Вне всяких сомнений, ему было о чем вспомнить. Ведь в Чечено-Ингушской республике Князев побывал впервые ещё в августе девяносто первого. Будучи лейтенантом, он входил в группу спец сопровождения высоких чинов Генштаба, инспектировавших Северокавказский военный округ.

Будущий майор прибыл в Грозный под прикрытием, то есть, как сугубо гражданское лицо, накануне августовского путча, и провел в городе более двух недель. Благодаря своей чёрной шевелюре, недельной небритости и простецкой одежде, ему не составило особого труда затеряться в толпе местных и воочию созерцать, как реагировали жители горной столицы на революционные события, происходящие в Москве.

Первые волнения в Грозном начались уже девятнадцатого числа. Когда по всесоюзным радио- и телеканалам, вместо развлекательных программ, зазвучало «Лебединое озеро», лишь изредка прерываемое заявлением Государственного Комитета по введению в стране чрезвычайного положения. Или проще: ГКЧП. Тогда же, новоявленных комитетчиков, во главе с Янаевым, объявили путчистами, устроившими в стране военный переворот.

В центре Грозного, то там, то тут начали возникать всевозможные митинги. Народ будоражили сообщения, получаемые из Москвы. Возглавляли те стихийные сборища откровенные националисты. Причём, со многими из них, Валерию суждено будет встретиться уже через три – четыре года, в самый разгар кавказской войны. Будут они: как по одну сторону баррикад, так и по другую.

Ну, а тогда, в девяносто первом, все будущие лидеры и полевые командиры, в едином душевном порыве были вместе. Те самые активисты неорганизованной народной инициативы, очень скоро объединяться в Общенациональный Конгресс Чеченских Общин. Быстро поменяются и их лозунги. Буквально на следующий день «переворота», митингующие примутся выражать своё недовольство не только Янаеву и его компании, но и нынешнему главе Чечено-Ингушской Республики Доку Завгаеву. Последний и вовсе будет объявлен предателем чеченского народа.

Однако лозунги и крамольные выступления разношёрстных ораторов были тогда лишь «цветочками». Неприятные мурашки пробежали по спине лейтенанта Князева именно тогда, когда он увидел в толпе митингующих вооружённых людей. Эти нохчи были настроены уже серьёзно…

В те же дни Валерий впервые услышал имя Джохара Дудаева.

А вообще-то, уже сейчас, возвращаясь памятью в те далёкие дни, Князев не мог не отметить и того, что вся эта стихийность, творившаяся в Грозном, показалась ему какой-то неестественной. Как будто была она заранее спланированной, организованной и очень хорошо финансово поощрялась.

Один довольно известный специалист в области психологии и человеческого сознания, как-то попытался раскрыть секреты механизма человеческого запоминания. По его мнению, формула памяти достаточно проста, и на примитивном уровне выглядит она примерно следующим образом. В начале, в голове человека происходит восприятие окружающей действительности. Далее, мозг фиксирует полученные ощущения и связывает их с чувственными восприятиями. Так вырабатывается индивидуальный способ поведения, определяющий тактику выживания в тех или иных условиях. У каждого из нас, полученные знания, как собственный накопленный опыт хранятся в так называемой повседневной и долгосрочной памяти.

Долгосрочная память малодоступна. Она срабатывает лишь в исключительных случаях. К примеру, под гипнозом, в процессе всевозможных медитаций, а так же, в состоянии страха, граничащего с всеобъемлющей паникой или иных крайне экстремальных ситуациях. В этих случаях, в сознании вдруг всплывают совершенно забытые мысли и образы. В исключительных случаях, буквально за доли секунд, перед глазами может промелькнуть вся прожитая жизнь, весь многолетний накопленный опыт…