Вероника Якжина - Пробуди меня

Я не спешу вырваться из его рук, а он не спешит меня отпускать. Мы словно ищем друг в друге что-то важное, что потеряли и никак не можем найти.

– Тебе лучше? – наконец спрашивает он. Робко киваю. – Можем идти? Впереди долгий путь.

– Да, идем.

Он перекидывает мою руку через свое плечо и обхватывает меня за талию. Принимаю эту поддержку. Мы оба перестали выпендриваться друг перед другом, и пару часов идем молча, сохраняя вполне приемлемый темп. Я в сотый раз думаю о странностях Тайлера.

– Можно вопрос? – он вдруг подает голос.

– Валяй.

– Почему твои люди еще не вернулись за тобой, если они тебя не бросали?

– Наверное, думают, что меня сожрали. Или пристрелили.

– А как насчет «вернуться и проверить»? Убедиться. Похоронить тебя по-человечески.

Я останавливаюсь.

– Чего ты добиваешься?

– Просто озвучиваю свои мысли.

– Ник не бросил бы меня, не будь уверен в том, что меня нет в живых. Одного из наших ранили, у них не было времени на сомнения. К тому же, на базе правило – мы не выходим ночью.

– А ты вернулась бы?

Молчу. «Конечно, вернулась бы». Но зачем Тайлеру эта информация?

– Мы много говорим обо мне. Что насчет тебя?

– Я никто. Ниоткуда. У меня ничего нет. И мне ничего не нужно.

– Так не бывает.

– Оглянись, Грейс. Это новый мир. И он такой. Таких, как я, теперь бо́льшая часть.

– А что было до того, как случился весь этот сумасшедший дом?

Он запрокидывает голову и хохочет. Смотрю на него с опаской.

– Чертов псих, – бормочу я себе под нос.

Тайлер смеется громче.

– Черт, это забавно. Видишь ли, я работал в психушке.

Мои брови взлетают вверх.

– Вот как. Значит, ты все же врач?

– Нет. Санитар.

– Это многое объясняет. Правда, что, когда работаешь с душевнобольными, перенимаешь часть их безумия на себя?

– Кто тебе такое сказал?

– Знакомый психиатр. Еще давно, когда я училась на психолога.

– Думаю, так и есть. Я помню каждого своего пациента за пять лет, что провел в клинике.

– Были такие, кому там не место?

– Половина, не меньше. Знаешь, когда все это началось, мы сначала думали, что у пациентов просто массовое помешательство.

– А что случилось с твоей женой?

– Не хочу об этом говорить.

Ну вот, он снова замыкается и угрюмо смотрит вперед.

– Можешь задать мне вопрос. Будем спрашивать по очереди.

– Мне о тебе ничего не интересно.

Издаю громкий смешок.

– Какая ложь. Хоть бы попытался ее завуалировать.

Тень улыбки мимолетно пробегает по его лицу и снова исчезает.

– Ладно. Кто такая Аманда? Твоя дочь?

Я встаю, как вкопанная, меня охватывает страх.

– Откуда ты знаешь о ней?

– Ты болтаешь во сне. Не знала?

– Подозревала, – бурчу я.

– Ты несколько раз за ночь звала ее во сне.

– Да, это моя дочь. Ей шесть.

– Она в порядке?

– Думаю, да. Надеюсь. Она на ферме моего отца, в Алабаме. Мы с мужем отвезли ее туда незадолго, как все это началось. Скорее всего, они в безопасности. Но мне хотелось бы знать наверняка.

– А что твой муж? Он на этой базе? Ник?

– Нет. Мы разделились в самом начале. Он военный, их вызвали на подмогу полиции, а его брат увез меня сюда. С тех пор я его не видела, и не знаю, где он, и что с ним.

– Ему известно, где ты?

– Думаю, да.

Тайлер не рискует задавать следующий вопрос. Но я и так знаю, что напрашивается само собой. Если Брюс цел и невредим, почему он до сих пор не нашел нас? Наконец, мой спутник благоразумно меняет тему.

– Ладно, твоя очередь.

– Я уже задала свой вопрос.

– Забудь. Я не буду говорить об этом.

– Как знаешь.

Он напряженно молчит. Я буквально чувствую, как его переполняет желание высказать это, поделиться своей болью. Но он не привык к этому. Ему важно оставаться ровным, чтобы сохранить спокойствие. Приоткрыв шлюз, он вызовет прорыв плотины. Через полчаса молчаливого пути он вдруг останавливается и, сбросив мою руку со своей шеи, делает несколько резких шагов вперед. Я едва не падаю, но мне удается удержаться на ногах.

– Эй!

Вопросительно таращусь на Тайлера, но он, обернувшись, смотрит сквозь меня. В его глазах блестят слезы.

– Мы с Эмили первый месяц этого кошмара провели в клинике, где я работал. Мы с персоналом быстро разобрались, что зараза распространяется через укусы, и изолировали зараженных. Неделю я не появлялся дома, торчал с пациентами, много врачей пострадало. Но я без конца звонил ей, чтобы убедиться, что все в порядке. Когда она перестала отвечать на звонки, бросил все и примчался домой. Она сказала, что кто-то пытался ворваться в дом, здоровые люди, и телефон разбился. Мы собрали все необходимое и перебрались в клинику. Там было все, что нужно. Высокий забор, решетки на окнах, запас еды. Потом, когда стало тише, мы решили уйти за город, найти дом с забитым погребом и отсиживаться там. В городе мертвецов значительно больше, дураку ясно. И мы нашли дом. Прямо такой, как и представляли. Обосновались там, – он спотыкается, и грубо утирает глаза от первых слез. Словно в наказание, словно он не имеет права на скорбь. – Я не заметил, что дом уже был занят. Ночью Мейсон и его люди вернулись и обнаружили нас. Это был для них роскошный подарок. Их тогда было больше, чем сейчас. Нас схватили. Меня долго били на глазах у жены, в ушах до сих пор стоят ее крики. Они мне снятся. Решив, что я умер, эти уроды бросили меня в подвал. Не знаю, сколько времени я там провел. Когда пришел в себя, выполз из подвала, дом был пуст. Ни Эмили, ни Мейсона, никого. Я попытался пойти за ними, но дом окружили мертвецы, а я едва стоял на ногах. Дал себе пару дней отваляться, чтобы собраться силами. Каким-то чудом вышел на их след. Неделю я не останавливался, шел за ними. Наконец, понял, что настигаю. Мне удалось раздобыть кое-какое оружие. Я был настроен убить их всех, но главное – освободить жену.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Гетерохромия – различный цвет радужной оболочки правого и левого глаза или разная окраска различных участков радужной оболочки одного глаза.