Влад Бобровский - Отличники от других… Вторая четверть

– Папа, познакомься, это Терентий, – громко крикнула она, подзывая отца подойти. – Это о нём я тебе сегодня рассказывала. Он знает, где найти брата.

– Здравствуйте! – робко произнёс студент, не зная, куда деть руки.

– Добрый день, Терентий! – прогудел папа, протянув свою ручищу в приветствии, тем самым избавляя его от неуверенности. – Приятно познакомиться!

– Мне тоже. А как же Маша, не уехала? – встревожено поинтересовался студент, не отводя глаз от девушки.

– Мы с дочкой к Мише приехали. Поможешь его найти? – не стал вдаваться в объяснения папа.

– Конечно, – растерянно ответил тот, с сожалением смирившись, что поговорить с Марией не удастся. – Он скоро выйдет. Сейчас будет математика вон в том корпусе.

Он указал на здание на противоположной стороне аллеи, поделившей парк надвое.

– Терентий, я рада снова тебя увидеть! – вмешалась Маша, стараясь сгладить категоричность слов отца. – Да, не получилось у меня вчера уехать. Но, это и к лучшему. В Израиле война сейчас. А протез, – она кивнула на ногу, – его в Союзе закажем. Так что, смогу скоро это выбросить.

И она приподняла костыль, жестом показав парню свои намерения. Тот взял её ладони своими руками, помогая девушке сохранять равновесие.

– Маша, я мог бы помочь тебе найти нужных врачей в Бурденко. Тебе хирург нужен? Невролог? Протезист? – глядя в глаза Марии, с жаром заговорил Терентий. – Я там многих знаю. Сам лечился несколько месяцев. Главврач меня должен помнить.

– Спасибо тебе! – улыбнулась она. – Не беспокойся. Мы уже созвонились с клиникой на Коровинском. Сегодня меня там ждут на консультацию.

– Отлично! Тогда я смогу вас отвезти. Только отпрошусь сейчас у старосты. – Засуетился студент, резко поворачиваясь, готовый бежать.

– Подожди, мы с папой не хотели помешать вашей учёбе. К тому же в Москве есть такси, – возразила Мария, удерживая его за руки.

– Но мне было бы приятно тебе… вам помочь… – растерянно проговорил Терентий, тушуясь.

– Вы с Мишкой мне очень помогли позавчера и вчера. Без вас я бы не справилась с… Москвой, – сказала девушка, надеясь, не обидев, поддержать паренька.

– Папа! Сестрёнка! – раздался вдруг откуда-то сзади такой знакомый баритон.

Михаил вдруг оказался рядом и занял собой всё пространство, оттеснив на второй план вконец расстроенного Терентия.

– Как вы здесь оказались? Когда? Что случилось, Маша? Почему ты не улетела? Как нога? Почему с костылём? – Засыпал он присутствующих вопросами.

– Мишка, подожди! – повиснув на шее у брата, смеясь, попросила сестра. – Сейчас попробую ответить, если правильно запомнила вопросы. Слушай! Приехали на такси. Минут пятнадцать назад. За мной прилетел папа, и мы захотели с тобой увидеться. Сегодня ещё план попасть в клинику на консультацию. Не улетела, потому что в Израиль не пускают на границе из-за войны. А нога не помещалась в протез, в итоге, утром он окончательно сломался. Вот я и снова на костылях.

Ф-фух! По-моему, ничего не пропустила.

Девушка театральным жестом вытерла несуществующий пот со лба и посмотрела на брата, едва сдерживая улыбку.

– Машка, пап! Как я по вас соскучился! Вы привезли мне частичку дома, уютную и весёлую!

– Вот мы, Морозовы, и снова вместе! – громко констатировал папа, когда немного успокоил эмоции. – Теперь, давайте не терять времени. Я расскажу о наших с Машей планах, а ты, Миша, скажешь, сможешь ли с нами сегодня поездить? Миша, растроганно обнимая сестру, прижался к груди отца, легко поместившись вдвоём с ней в широкие его объятия. Фёдор Тимофеевич, не ожидая такого проявления эмоций от сына, немного растерялся. Стоял, продолжая обнимать детей, пока Маша, еле повернув голову, не пожаловалась на то, что ей тесно и трудно дышать. Отпустив их, любуясь одновременно обоими детьми, он обнял их за плечи, бормоча что-то ласковое напоминающим раскаты далёкого грома голосом. Терентий тактично ушёл по-английски, ни с кем не попрощавшись, справедливо полагая, что он здесь лишний.

– Конечно, пап! – откликнулся с готовностью Михаил, не дожидаясь пояснений. – У нас остались две лекции. Потом у ребят спишу. Поехали, по дороге расскажете.

И он, бережно обняв за плечи двоих самых дорогих ему людей, повлёк их к выходу с территории студенческого городка.

Пока они не торопясь, шли к стоянке такси, Фёдор Тимофеевич кратко рассказал сыну о планах, которые они с Машей составили с утра. А она рассказала брату о своих вчерашних приключениях, вызвав у того противоречивые эмоции.

– Вот я – олух! Не предвидел, к чему твоё путешествие может привести. Ведь на собрании слушал доклад парторга о конфликте в Ливане. И не сложил два и два.

– Это я виноват, сынок, – подхватил тему папа. – До последнего не понимал, что дочке поездку в пекло войны организую. Как услышал вчера Машенькин голос по телефону, как молнией мозги прошило. Спасибо, наша погранслужба оказалась начеку. Не допустили непоправимого.

– Мальчики, не спорьте! – миролюбиво проговорила Морозова, стараясь повысить голос, чтобы быть услышанной. – Всё же хорошо. Я здесь с вами, и мне ничего не угрожает. Кстати, дяде Саше из КГБ действительно спасибо, помог мне, быстро всё устроил с гостиницей, и с папой, благодаря его коллегам, смогла во время связаться. А протез и в Союзе хорошо сделают. Папа договорился, сейчас едем в клинику. Может там сразу и удастся его заказать.

– Сестрёнка, молодчина, не унываешь! – быстро отвлёкся от самобичевания брат.

Папа ничего не сказал, а когда сели в машину, специально поместился сзади, нежно обнимая дочку. Миша, сидя рядом с водителем в пол оборота, неустанно рассказывал истории, не повторив ни разу даже тех, что Мария слышала вчера.

Шестиэтажное здание Предприятия Московского протезно-ортопедического предприятия – «МосПРОП», уютно спрятавшееся в глубине большого парка, огороженного чугунной оградой, мало напоминало больницу. Скорее, завод из тех, что обозначаются литерами на скромной табличке у входа. В окнах кое-где уже горел свет, но ни в парке, ни на автостоянке у входа не наблюдалось скопления людей, свидетельствующего о популярности этого места. Морозовы прошли по засыпанной опавшими мокрыми листьями аллее к главному входу, оборудованному пандусом для заезда в инвалидных креслах. Вахтёр выдал пропуска, тщательно переписав данные паспортов всех троих посетителей, потом сам вышел из своей кабинки и нажал кнопку, разблокировавшую вертушку турникета, чтобы они смогли пройти внутрь. Попав в освещённое громко гудящими люминесцентными лампами просторное фойе, по решению какого-то пролетарского дизайнера интерьеров обитое планками из потемневшего от времени лакированного дерева, Маша подошла к большой схеме расположения кабинетов предприятия с вставленными золотистыми планочками с фамилиями специалистов. Актуальность информации была сомнительна, потому что на многих планочках поверх выполненных шелкографией надписей были наклеены потрёпанные бумажки, на которых шариковой ручкой были написаны другие фамилии, которые в свою очередь, были заклеены новыми бумажками и так далее. Фёдор Тимофеевич не стал углубляться в изучение схемы, воспользовавшись телефоном-автоматом на стене, чтобы позвонить сотруднику, с которым предварительно договорился о консультации. Через некоторое время, двери одного из лифтов открылись, и молодая девушка в медицинском халате позвала их за собой. На третьем этаже все вышли, и девушка предложила Маше сесть в одно из кресел на колесах, стоявших здесь же в коридоре. Та попробовала протестовать, но санитарка настаивала, сославшись на правила, принятые у них. Миша, что-то шепнув на ухо сестре, быстро покатил кресло следом за медработницей, устремившейся в длинный полутёмный коридор. Наконец, у одной из широких двустворчатых дверей сотрудница остановилась, и, распахнув их, пригласила посетителей в просторное ярко освещённое помещение, которое трудно было назвать кабинетом. Размерами оно скорее напоминало классную комнату в школе. У входа зеркало и шкаф, за которым задрапированная занавеской пряталась кушетка, белый ростомер и медицинские весы с блестящими гирьками на стальных линейках. Вдоль зеркальной стены тянулась резиновая дорожка с поручнями-брусьями, назначение которой Маша очень хорошо помнила, когда заново училась ходить в больнице. Несколько образцов протезов стопы, голени и бедра стояли в стеклянной витрине, поблёскивая металлическими сочленениями. На стеклянной полке лежала искусственная рука телесного цвета с ремешками крепления к плечу. Там же – протез ладони с пальцами, очень правдоподобно имитирующими настоящие. На стене – глянцевый плакат, явно напечатанный за границей, на котором улыбающиеся молодые люди в альпинистском снаряжении и в шортах, чтобы были видны протезы ног, карабкаются на живописную скалу с надписью «No Limits!». Вдоль окон на просторном разноцветном резиновом коврике в художественном беспорядке разбросаны огромные яркие кубики, шары, разнообразные плюшевые представители фауны и книжки с картинками, свидетельствующие о том, что пациентами здесь бывают не только взрослые. Совершенно не по-медицински, к дальней стене примостился огромный чертёжный кульман. Рядом с ним – знакомый по урокам анатомии человеческий скелет на стойке. Ещё одна загадочная конструкция, напоминающая электрический стул с вертикальной спинкой, располагалась рядом со столом врача. От инструмента для экзекуций он отличался полным отсутствием электрических проводов, а также наличием множества металлических линеек и шкал с делениями, соединённых шарнирно. На них, на движущихся, словно в логарифмической линейке, рамках были закреплены кожаные манжеты, напоминающие собачьи ошейники различного диаметра. На «ошейниках» также располагались шкалы с размерами в миллиметрах. Из-за стола вышла пожилая женщина в старомодных круглых очках, и приветливо улыбнувшись, предложила присесть отцу и сыну на потемневшие от времени деревянные стулья с кожаными вставками. Санитарка почтительно оставалась стоять, подкатив кресло Маши к самому столу.