Валентин Пичугин - Без права на возвращение

– Дома с женой кувыркайся. Сказала же, получка будет, отдам!

– Да ладно, я ж по пути ехал, напомнить решил. – мужик плотоядно поглядел на её ноги. – Смотри, осенью в ногах будешь валяться, просить вспахать.

– Слюни подбери, – коротко отрезала Зинаида. – В магазин пойду, жене расскажу про твои ухаживания.

– Ладно, сука! – Митряк отступил к трактору. – Пожалеешь ещё.

Трактор резко, с пробуксовкой задних колёс, сдирая свежую весеннюю зелень с влажной земли и выбрасывая клубы чёрной копоти из выхлопной трубы, с рёвом отскочил от её дома.

Зина присела на крыльцо, продолжая держать в руках полено. «Оружие пролетариата, – грустно улыбнулась она про себя. – Этот хряк отомстит, будет по осени измываться. Последней огород вспашет, по морозу, а то и откажет. Вот гад, надо было ему поленом меж глаз завервендить».

Она поднялась, подхватила подойник и вошла в дом. Наскоро процедив молоко, Зинаида отлила часть в литровую банку, перекусывая на ходу зачерствевшей булкой. Пометавшись по кухне, «кабы чего не забыть», женщина выбежала с посудой в руках и, не выходя на улицу, протиснувшись через дыру в заборе, зашагала к соседскому дому.

– Тёть Матрён, вы дома? – с порога, чуть громче обычного спросила Зина. – Я молочка принесла. Будете?

– Ты почему так долго? Я уже ждать устала. Сама, небось, налопалась, а меня голодом моришь, – раздался из задней части избы сварливый надтреснутый голос. – Подожди, сын приедет, я ему всё расскажу, пусть знает, как ты надо мной измываешься.

– Да что ж я измываюсь? Вы же знаете: утренняя дойка на ферме, потом корову свою подоить, вас молочком парным напоить. Ни минуты не просидела. Что ж вы не пьёте, тёть Матрён? Может вам кашки пшённой сварить? Щас кастрюльку поставлю, – торопливо и извинительно приговаривала Зинаида, хлопоча возле старухи лет восьмидесяти, полулежащей на кровати.

– Домик мой прибрать к рукам хочет, а поухаживать за больной старухой не хочет, – продолжала ворчать соседка. – Я и говорю: приглашу сына со снохой и перепишу на них завещание. Чего это я должна чужим людям добро раздавать, чай, у меня свои кровинушки есть.

– Тёть Матрён, ну что вы такое говорите? – возмутилась Зина из кухни, поставив кастрюльку на плиту и вернувшись к старухе. – Я полтора года за вами ухаживаю, почти все продукты на свои деньги покупаю. Вы мне с пенсии ни копейки за всё время не дали. По полдня около вас хлопочу, а вы мне такое говорите. Я уже десять раз пожалела, что с вами связалась, огород наполовину сократила и хозяйство. Как по мне, так лучше двух бычков выкормить, чем каждый день выслушивать ваши упрёки.

Старуха насупилась и замолчала.

– Мандаринов хочу, – спустя некоторое время требовательно заявила Матрёна.

– Ёпт! Я их тебе где весной найду? – Зинка изумилась и внезапно перешла на ты. – Ты меня ещё за подснежниками пошли. Может тебе ещё ананасов с рябчиками?

Надо сказать, она эти проклятые мандарины уже года три не пробовала, во всяком случае, с тех пор, как отправила дочку учиться в институт. Каждая лишняя копейка шла на Алёнку, «чтобы не хуже других». Про ананасы промолчим, их Зина только на картинке видела. А что за фрукт «рябчики» – не знала вовсе.

Она и тогда, в начале прошлого года, долго сомневалась, стоит ли с ними, не очень приятными ей людьми, связываться. Помнится, сразу после Нового года пришёл в дом сын Матрёны со снохой. Они ей напоминали парочку с картинки из юмористического журнала, которые стопкой лежат на журнальном столике в фойе сельского клуба. Он – низенький и упитанный толстячок в клетчатых штанах и ранней, вечно потеющей лысиной, супружница – высокая, худая дылда, в золотых перстнях и кольцах на худых и длинных пальцах. «Как бы она у меня притолоку не снесла», – озаботилась Зинаида сохранностью то ли головы гостьи, то ли дверной перемычки.

Хозяйка предложила гостям присесть, торопливо вытирая испачканные мукой руки о фартук. Дочь обещала приехать перед Рождеством, вот и решила тесто поставить, пышек напечь. Очень Алёнка любила сдобы с повидлом, а ещё с бздникой. Но такие пироги по осени будут, когда ягоды поспеют.

– Мы к тебе, Зинка, вот с каким предложением, – откашлявшись, начал соседский сын Антон. – Мать уже в возрасте, требуется уход за ней. Мы, сама понимаешь, не наездимся к ней каждый месяц. А ты, вроде как, в соседях, рядышком. Там и дел-то всего ничего: печку протопить по зиме, поесть сварить, много ли ей сейчас надо…

Толстячок поднял глаза к потолку, словно вспоминая, какие ещё предстоят дела по дому, продолжил:

– …постирать, полы помыть. Что там ещё? – Антон вопросительно посмотрел на жену, которая бесцеремонно разглядывала незатейливую обстановку дома.

– Погладить, – добавила дылда, явно не готовая к придумыванию будущих дел для Зины. – Уколы умеешь делать?

Неожиданный вопрос развеселил хозяйку:

– Да, телятам колю, когда запоносят!

– То, что надо! Матрёне Ферапонтовне витамины с глюкозой будешь ставить, – радостно подхватила сноха, продолжая осматривать избу Зинаиды. – Чистенько у тебя. Молодец.

– Да, чуть не забыл. Мы тебе приплачивать будем тысяч по десять, – торжественно объявил соседский сынок и добавил. – Из мамкиной пенсии. Пока зарплата, пока доплата, куда деньги девать будешь, соседка?

– Спасибо. Не надо, – Зина отряхнула фартук, давая понять, что разговор окончен.

Матрёна в бытность свою работала сборщиком оплаты за торговые места на деревенском рынке. И, несмотря на соседство, постоянно гнобила их с матерью, когда та ещё была жива. Ей, маленькой девчонке, накануне базара мать поручала отнести соседке кувшин молока или банку сметаны, а порой, пакет рассыпчатого свежего творога, в надежде на бойкие места, так как возвращалась она с фермы поздно, когда рынок был уже в самом разгаре. Но из недели в неделю места эти были либо на задворках, куда посетители в большинстве своём не доходили, затоварившись продуктами на входе, либо на одном из прилавков, где не было навеса и в непогоду нельзя было укрыться от дождя и ветра.

Однажды маленькая Зина забастовала. Правда, это был тихий протест. Всё также приняв от матери «молочный оброк», она пробралась через известную дыру в загородке и пошла не протоптанной тропинкой к дому Матрёны, а к зарослям бузины, где под штабелем досок окотилась недавно приблудившаяся кошка. Девочка поставила банку на траву. Первыми к ней выкатились пёстрые комочки, Зина насчитала пять котят. Затем, прогибая спину под провисшей доской, выбралась кошка и благодарно посмотрев на девочку, принялась лакать из банки. Она наклонила посуду, роняя капли молока в траву. Котята дружно пищали и суетились возле колен.

– Чего ты здесь делаешь? – громкий окрик заставил вздрогнуть и уронить банку. Перед ней, скрестив руки на груди, стоял соседский сын. – Ты что, наше молоко кошкам скормила?