Денис Лукьянов - 12 смертей Грециона Психовского

– Кажется, это где-то уже было, – пробубнил профессор Грецион Психовский, замедлив шаг и остановившись.

В этом оттиске под ногами хрустнула обычная ветка.

Голова потяжелела от до тошноты противного чувства дежавю , которое имело свойство падать как снежный ком на голову, утяжеленный свинцовым ядром – профессор и в целом чувствовал себя как-то не очень, а тут еще и эта непонятная гадость решила: гулять так гулять.

Грецион помотал головой в поисках скользящей тени, но ее уже и след простыл – вот и думай, то ли умом тронулся, все-таки возраст уже, пора и в сумасшедший дом, то ли просто поддался мимолетной игре света и тени, они – те еще шутники.

Про следы на земле профессор словно и забыл.

Постояв еще немного, не заметив более ничего интересного и избавившись от колючего, как стальная стружка, осадка после дежавю, Психовский развернулся и поспешил прочь из леса, слегка расстроившись – можно было забрести еще глубже, но профессору было откровенно лень.

Вот тебе и остров Комодо – трава, драконы и какие-то леса без намека на интересности и древние постройки.

Но если бы то, что так наивно мелькало вдалеке, оказалось реальным, если бы он увидел это – вот тогда дела приняли бы интересный оборот. Но, как там стали говорить в народе? Не сфотографировал – не было. А раз уж не увидел – тем более.

Аполлонский наконец-то переместился в пространстве, но не слишком сильно – если бы не следы на мокром песке, никто бы и не заметил этого передвижения. От одного ящера художник перекинулся к другому, лежащему неподалеку – видимо, Федор Семеныч собрался перерисовать каждую особь на острове, чтобы уж точно удовлетворить художественные потребности.

Карандаш выводил каике-то безумные острые линии, которые неведомым образом собирались в рисунок – всегда так только кажется, что все это ерунда, легкотня: что такого, скажите на милость, в этих рисунках? Пара линий тут, пара там, и все они до ужаса простые. А когда садишься и принимаешься эти простые линии чертить самостоятельно, собираются они максимум в «палка-палка-огуречик», при этом человечка в итоге не выходит – скорее какой-то монстр из ночных кошмаров, таких жутких, какие не снятся даже потусторонним сущностям.

В блокноте же Федора Семеныча вырисовывался новый дракон, похожий на лежавшего ящера (идеальная модель!), но вот только раза в три больше, с крыльями, зубищами и потоком пламени, вырывающимся из глотки. На листе уже начала появляться и какая-то башенка, ставшая жертвой нарисованной струи огня.

За все это время Аполлонский ни разу не закурил – непонятно, как, прямо-таки настоящая фантастика. Видимо, держался, не хотел портить драконам свежий воздух, а то приучатся нюхать дым и будут потом таскать у туристов сигареты. Ну и от работы художнику тоже отвлекаться не хотелось.

– Если бы они и правда плевались огнем, было бы куда интереснее, – Психовский заглянул через плечо Аполлонского.

Рука дернулась – следом за ней карандаш, а следом и линию, словно опьяневшую, занесло куда-то не туда.

Аполлонский надулся и полез за ластиком.

– Ты бы хоть предупреждал, – буркнул художник. – Как погулял?

– Да никак, твои драконы – скука смертная

– Ты сам недавно восхищался ими… Эх, Рыбы-Рыбы, двойственные натуры.

– Это не отменяет того факта, что смотреть на них и только на них столько времени – скукотища. И Рыбы тут не при чем – гороскопы, знаешь ли, работают слегка не так.

– Ну это мы с тобой потом еще обсудим, не боись. Тут, кстати, говорят, есть белки летяги, или кто-то там еще летающий. Тебе стоило зайти поглубже в леса…

– Все одно и тоже, да к тому же, мне очень лень. – вздохнул Психовский. – Правда, я тут нашел…

Федор Семеныч даже остановился, поднял голову и поправил шляпу.

– Что же? Неужели древний обелиск или статую забытого всеми бога?

Психовский хотел рассказать об увиденным им существе, но как-то засомневался, заметался из стороны в сторону – в этом оттиске с ним такое происходило от случая с случаю, когда надо было сделать или решить что-то действительно важное… но вопрос был в другом: а видел ли он того зверя вообще? В этом профессор тоже сомневался, а потому, подумав – этот процесс в его голове всегда пролетал на скорости японского поезда, – решил промолчать.

– Да так, – махнул рукой Психовский. – Среброкистый Феб, с ясновидением у вас дела плохи.

– Не отрицаю, – вернулся Федор Семеныч к работе, – я же не преподаватель на кафедре медиумов в Хогвартсе, или где там еще.

– Лучше покажи, что у тебя получилось.

Аполлонский недовольно вздохнул, лукаво при этом улыбнувшись – удивлять Грециона рисунками было здорово, а вот резко прекращать рисование второй раз за такой короткий отрезок времени – удовольствие так себе.

Профессор взял в руки блокнот и разглядел огромного дракона, восседающего на каком-то поваленном, гниющем дереве.

– Не хватает болота и орды орков. Зеленых, а не как у Джексона 5 5 Грецион, как большой любитель, имеет в виду орков в фильмах Питера Джексона («Властелин колец» и «Хоббит»). Там они показаны либо коричневыми, либо бледными. .

– Все будет, – потянулся художник за блокнотом, но Психовский не отдал его. – Ты же знаешь, что я больше люблю графпланшеты. Отцифрую потом драконов, будут заготовки на любой рисунок. Нет, студентам точно устрою конкурс на лучшего дракона – пусть веселятся!

– Или страдают, – продолжал рассматривать рисунок профессор.

– Те, кто страдают от такого прекрасного задания – скучные дураки, и поделом им.

С такими преподавателями, как Грецион и Федор Семеныч, легко вместо диплома написать завещание.

– Давай уже блокнот обратно, – снова протянул руку Аполлонский. – А то мы ведь надолго тут застрянем, а нам еще в турне отправляться, корабль ждать не будет.

– Как будто мы тут и так не на долго, – профессор вернул блокнот.

– Если ты хочешь узнать, что находится за границей слова «долго» , то эта будет прекрасная возможность…

В любой нормальной ситуации, да и в любом другом оттиске реальности, Грецион бы ответил что-нибудь: сострил, пошутил, поворчал, да сказал хотя бы что-то, но тут профессор засомневался в необходимости замечания и промолчал, осмотрев словно мазками кисти прорисовывающийся вдалеке лес. Мысли Психовского были заняты мифологической тварью, которую он почти наверняка увидел… или все же нет? Духовный маятник профессора сумасшедше мотался туда-сюда, не в состоянии остановиться, хотя в других вариантах здесь и сейчас он бы лишь легонько пошатывался.