Виктор Чернолевский - Асилум. Рутина

– Идем, – соглашаюсь я.

Темнота ночи время от времени рассеивалась светом фонарей пролетающих на низкой высоте воздушных судов, но черная дорога от этого не становилась виднее. Виви безошибочно вышагивала в сторону топей с захороненными в них зданиями и всю дорогу молчала. Я не хотел сейчас лезть к ней с расспросами, это не в моих правилах. Я чувствую, что все объяснения меня ждут впереди. Кое-где на параллельных улицах лабиринта, если это, конечно, можно назвать улицами, слышны специфические звуки сирен, техники и оборудования спецотрядов. Слышу, что сегодня их больше, чем обычно, что наверняка связано с нашей заварушкой. Эх, теперь назад уже не вернуться. Хорошая была лачуга. Я к ней привык. И она была каким-никаким, но домом. В ней я не хранил вещей, которые каким-либо образом могли вывести на мою личность, да и все необходимое у меня всегда с собой. Когда ты наемник, всегда находится кто-то, кто хочет удалить тебя из жизни. Это неизбежность. «Издержки профессии», – так говорил мой информатор. В любой работе ты вынужден мириться с издержками, если хочешь и дальше заниматься тем, чем занимаешься. Но, как по мне, это небольшая цена за жизнь, которую в конечном итоге ты выбираешь для себя сам. Люди вокруг тоже выбрали свою и терпят тиранию и страх, который не дает им вдохнуть полной грудью «чудесный воздух». Они привыкли. Для них это тоже издержки. Грязь, разруха, насилие, киднеппинг – все это элементы, на которые они согласны. Принимая игру, ты принимаешь ее правила. А если нет – тогда борись или умирай.

Дорога не заняла много времени. Я переживал, что по пути встретится какой-нибудь патруль, но мои переживания были связаны с тем, что в последнее время крайне редко попадались заказы, на которых можно было поживиться каким-либо хабаром, а мои запасы все же не безграничны. Пули можно купить, если знать у кого, но такие покупки считались отдельным событием, и не каждый уходил от барыг со всеми своими гвоздями, а те, кто слабее, и вовсе мог не уйти. У меня был постоянный поставщик, но все-таки я предпочитал получать подобные вещи, совместно с другой добычей, выполняя очередной заказ клиента. В последнее время я истощился, но встреча с Мамонтом поправила бы дела. Теперь не осталось ни дома, ни Мамонта, который, если и жив, наверняка узнает о случившемся и внесет мое имя в список нежелательных контактов. Вот же херня. Я плюю в земляную кашу.

– Осталась пара поворотов, – развеяла мои мысли Виви. – Ты уже летал на глейдерах?

– Приходилось. Ненавижу этих прытких ублюдков, – отвечаю я с презрением.

– Понимаю. – Легкая улыбка озарила ее лицо. Сейчас оно не выглядит измученным, каким мне показалось в «Моране».

Эту забегаловку я помню еще задолго до появления в ней Виви. После того как Мамонт появился в моей жизни, мы часто встречались там, хоть я все время просил сменить место. Сейчас я задумался. Это продолжалось более трех, а может, и четырех лет. Черт, как быстро летит время. Владелец «Мораны» был человеком мутным, но не болтливым, и за то время, которое мы провели в его дыре с заблеванными столами, он не задал ни одного вопроса и не пытался навариться, выдав нас первому же патрулю. А то, что по виду мы отличаемся от общего сброда, было понятно без особого ума.

– Ты пару поворотов прошла!

– Не поняла. – Виви замедлила шаг. – А, ты про это. Мы на месте.

– Где же он? – Я не видел никакого глейдера.

В этот момент Виви достала черный продолговатый предмет, отполированный, словно он был сделан из черного стекла. Спустя некоторое время на его поверхности загорелись какие-то символы. Девушка провела пальцем по одному из них, и метрах в трехстах по прямой подсветились диоды глейдера.

– Маскировка, – пояснила Виви.

– Честно сказать… я не припомню, чтобы глейдеры снабжали подобными технологиями.

Класс этого корабля не позволял ему включать в оснащение достаточное количество батарей, для подзарядки которых требовалась специальная станция, находящаяся на крупных флагманах. Обзавестись такой станцией считалось чем-то из ряда вон выходящим. Крупные флагманы «Иерихон» как раз оснащались стелс-системой, и обнаружить их было практически нереально. Но если на секунду представить, что это кому-то удалось, на питание станции понадобилось бы значительное количество энергии. В мире Свалки, где некоторые люди до сих пор радуются свечам или огню из бочек, такого источника энергии не найти. Я знаю. Возможно, у верховного лидера и нашлось бы нечто подобное, но мало кому в трезвом уме придет в голову идея штурмовать его резиденцию.

– Специальная модификация, – пояснила Виви. – Иди точно в след.

Она аккуратно ступала по вязкому грунту, который постепенно перешел в состояние жидкой, клеевидной субстанции. Но под ногами на полуметровой глубине чувствовалась жесткая опора.

Через несколько минут мы уже стояли у глейдера, раскинувшего опоры на невидимой площадке. Его состояние было близко к идеальному.

– Понимаю твой вопрос, Марсен.

– Я ничего не спрашиваю.

– Но я же вижу, что хочешь. Запрыгивай – объясню все по дороге.

Новый глейдер. Практически новый глейдер. Такое может быть лишь в случае, если Виви работает на верховного лидера и состоит в одном из его подразделений. Бьюсь об заклад на что угодно. Либо девчонка ведет какую-то двойную игру. Я нехотя поднимаюсь в тесную кабину и занимаю кресло второго пилота. Виви не заставила себя долго ждать, и уже через минуту я услышал, как прозрачная крышка герметично встала в нужные пазы и оградила нас от незначительного шума внешнего мира.

Панель приборов была сложным инженерным узлом, но девушка со знанием дела быстро справилась со всеми командами бортового ИИ, что в очередной раз наводило на негативные мысли в ее отношении. Кто же она?

– Эта птичка досталась нам после одной из интересных вылазок на территории хайсошилов…

– Хайсошилов?

– Ах да. Так мы называем всех, кто живет за Свалкой. Точнее, всех, кто живет иначе.

Виви плавно подняла глейдер, и по мутной жиже под нами поднялась рябь. Было слышно, как опоры глейдера заехали в специальные отсеки, и после этого остался лишь приятный рокот сверхзвукового двигателя.

– Хайсошилы, значит. Херня какая-то.

Мне смешно. И я смеюсь, не стесняясь. Если бы несколько дней назад мне кто-то сказал, что такое простое слово сможет вызвать у меня столько эмоций, я мог бы поставить все, что у меня было на тот момент, чтобы доказать обратное.

Я понимаю, что это название связано с более высоким социальным положением. Но я знаю, что эта пропасть между классами лишь из-за того, что кто-то просто боится поставить на карту все, что у него есть. Он будет ныть. Бесконечно ныть и жаловаться на все, что доставляет ему неудобство, но ни за что на свете не возьмет в руки пистолет и не пойдет добывать правду. Психология людей всегда была для меня непонятна. Что должно с ними произойти? До какой точки они должны дойти, чтобы сдвинуться с места? Они уже живут на свалке и питаются помоями, которые им предлагают местные забегаловки. Каждый день мрут, как мухи. Каждый день готовы свернуть горы в разговорах друг с другом, но, как только на горизонте появляется белый шлем с узкой прорезью для глаз, их слова оказываются лишь бравадой.