Антон фон Перфаль - Месть десперадо. Эпизод из жизни Хоакино Мурьеты

Однако они скоро убедились, что им ничего не поделать с этим глупцом, который не придавал золоту ни малейшего значения, и живо собрались в дорогу, намереваясь отыскать себе проводника где-нибудь в другом месте.

Дон Педро холодно простился с ними, и скоро чужеземцы скрылись в облаках придорожной пыли, поднятой копытами их лошадей.

В деревне чужеземцы легко нашли людей, согласившихся служить им проводниками, и в течение нескольких недель разгуливали по окрестным горам. Затем они пропали, по-видимому, не найдя драгоценного металла.

И вот, на протяжении многих недель, в долине воцарилась прежняя тишина. Правда, люди, приходившие из Сан-Франциско, с удивлением рассказывали об оживлении, царившем в городе, о бесконечных золотых находках добытых то там, то здесь в калифорнийских горах: однако в Ливермурской долине все оставалось по-прежнему. Скот, как и прежде, пасся на роскошных лугах: временам гризли попадался под пулю охотника. Его с триумфом приносили в деревню и становился пищей для разговоров на целую неделю. А в великолепные лунные ночи фанданго 2 2 Фанданго – испанский народный танец. по-прежнему собирало всех окрестных жителей. Но всюду царил прежний мир и покой, как и в старые годы.

Однажды дон Педро и Антонио побывали в горах. Один бык отбился от стада, заблудился и пропал. Им пришлось несколько дней подряд разыскивать это животное.

И вот, в один из дней, они только что слезли с коней – солнце стояло над ними на полуденной высоте – и собирались отдохнуть в тени широко ветвистого лавра. Как вдруг Антонио схватил за руку отца, только что начавшего было разговор, и указал вниз, на долину, которая раскинулась перед ними, вся залитая ярким солнечным светом.

Их глазам представилось странное зрелище, совершенно непривычное для этой местности.

Там, где Ливермурское ущелье спускается в долину, из-за темных дубов и мадрон, заполнявших собой все ущелье, длинной цепью тащились телега за телегой, все покрытые белым холстом, ярко вырисовывавшимся в свете солнечных лучей. В каждую телегу были запряжены четыре быка, а рядом с ними копошились человеческие фигуры. Временам поблескивал метал, словно мелькало оружие. Медленно следуя извивам каменистой дороги, караван спускался в долину, словно большая белая змея.

– Это золотоискатели с востока! – сказал дон Педро, морща лоб. – Ну, дорога найдена, теперь сюда хлынет целый поток этого люда!.. Прощайте, мир и покой!.. – Приведи-ка лошадей, Антонио, мы отправимся поближе посмотреть на путников.

Они поскакали вниз, к ущелью, по крутому склону горы, прямо через кустарник, напрасно старавшийся вцепиться в их кожаную одежду. Всадники спустились вниз, как раз в тот момент, когда из моря зелени вынырнула еще одна повозка. Остальные были давно уже впереди: но эта была явно неисправна, и она еле-еле тащилась по дороге.

В нее были запряжены всего лишь три быка – четвертый, вероятно, остался где-нибудь на дороге – отощавшие до последней степени, они едва тащили за собой повозку. Коренастый мужчина с всклоченными волосами и бородой шел, прихрамывая, возле быков, и его бледное худое лицо носило на себе следы крайнего изнеможения. Оружие, торчавшее у него из-за кожаного пояса, не внушало ни малейшего страха, – его владелец явно был не в состоянии управиться с ним.

Из-под парусиновой крыши послышался жалобный детский голос, и когда дон Педро подъехал к хозяину повозки с дружелюбным, – «buenos dias sennor» 3 3 добрый день, сеньор (исп.) , – чья-то невидимая рука отодвинула парусину, в отверстии показалось бледное женское лицо, но тотчас снова исчезло

– Ваши животные явно плохо себя чувствуют, сеньор! – крикнул дон Педро, улыбаясь, – да и вы, кажется, чувствуете себя не лучше. Неужели вы думаете в таком виде доехать до Сан-Франциско, да еще с больной сеньоритой?

Американец остановил быков и бросил недоверчивый взгляд на всадников, положив правую руку на пару револьверов, засунутых за пояс.

Дон Педро заметил это движение.

– Бросьте! – сказал он добродушно, – до сих пор это в Ливермурской долине было не нужно… Если бы не охота, нам эти игрушки никогда не были бы нужны. Однако теперь, чего доброго, все пойдет иначе!..

Чужеземец понял свою ошибку.

– Извините меня, сэр, – отвечал он, – но если бы вы сами прошли этой проклятой дорогой, среди индейцев и всякой другой сволочи, то поневоле сделались бы недоверчивым. Я – из Виргинии, зовут меня – Джон Галлет. Меня с семьей заманило сюда это чертовское золото… будь оно проклято! – Я и видеть-то его не хочу, лишь бы только выздоровела Дженни! Никакое золото в мире не заменит мне моего ребенка!..

– Ваша дочь больна? – спросил дон Педро.

В эту минуту невидимая рука снова откинула парусину, и из повозки опять выглянуло бледное, истощенное женское лицо.

– Джон! А ведь дело плохо: Дженни становится все хуже и хуже… Спроси у джентльмена, нельзя ли найти здесь пристанище и доктора для больной?

– Пристанище? Конечно, сеньора! – быстро промолвил Дон Педро, – мой дом к вашим услугам: всякий испанец высоко чтит гостеприимство, и потому вам на этот счет нечего беспокоиться. Ну, а что касается врача, то в этом отношении дело обстоит гораздо хуже: здешний народ отличается бессовестным здоровьем! Впрочем, благодаря многолетней практике, я приобрел кое-какие сведения в области медицины – правда, очень скудные, но природа сама приходит на помощь больным. Позвольте мне взглянуть на вашего ребенка!

Дон Педро спрыгнул с лошади и вскарабкался в повозку. Антонио с любопытством заглянул туда чрез отверстие.

Там, среди кучи узлов и разной домашней утварью, на соломенной подстилке, лежала маленькая девочка, на вид лет около двенадцати. Она была тщательно закутана в одеяло, но, тем не менее, её личико горело в лихорадке, губы вспухли и покрылись нарывами. Маленькая исхудавшая рука, лежавшая на красном одеяле, легкая и нежная, словно белое перышко, судорожно подергивалась. Большие голубые глаза устремились на дона Педро, светясь странным блеском.

Рядом с ней, на чемодане сидел мальчик-подросток, судя по внешнему виду, ровесник Антонио, и неподвижно наблюдал за больной.

Дон Педро пощупал пульс, положил руку на горячий лоб девочки…

– Да, дело плохо, – заметил он, – сильная лихорадка! Впрочем, нет ничего удивительного: как можно было тащить сюда из Виргинии такое нежное существо! – И он покачал головой. – «Бедное дитя! Неужели же ты должна пасть жертвой алчности твоих родителей?» – бормотал про себя дон Педро. – Джон Галлет! – крикнул он наконец американцу, – вашей дочери необходимы несколько недель полного спокойствия, если вы хотите спасти ее жизнь. Останьтесь на это время у меня.