Николай Львов - Трансформация. Книга 2. Забавы Саула

Однако от сегодняшней беседы с резидентом Виктор не ждал ничего плохого. Того интересовали прежде всего результаты работы сотрудников политический линии разведки. С сотрудниками других линий он встречался редко, для этого у него были соответствующие заместители. Значит, беседа не коснется результатов его работы. Скорей всего, резидент поручит ему встретить кого-либо в аэропорту, отвести в отель, потом ещё куда-нибудь. В общем, поработать шофёром, носильщиком, гидом и переводчиком. Чаще всего такие мероприятия ложились на плечи самых бесполезных сотрудников. Именно таким себя видел в глазах резидента Виктор Ветров.

Патрон читал какие-то документы и даже не посмотрел на вошедшего в кабинет Ветрова, не поздоровался в ответ и не предложил сесть. Он выглядел усталым, хмурым и озабоченным. Прошло несколько минут, наконец он вспомнил о подчиненном и протянул ему газету «Франс Суар»:

– Прочтите в разделе искусство подчеркнутую фломастером статью.

Ветров нашёл нужную статью и углубился в чтение:

Второе пришествие Кандинского или …

Сегодня утром в художественной галерее «Мезон нуар» открылась выставка-продажа полотен молодых художников, творчество которых можно коротко охарактеризовать как маргинальное. Подобные выставки проходят в нашем городе регулярно и редко представляют серьёзный интерес. Но на этот раз случилась сенсация. К нам в редакцию позвонила взволнованная домохозяйка. Она сообщила, что потеряла сознание, рассматривая картины неизвестного художника. Объяснить, что изображено на картинах, она не смогла и стала жаловаться на головную боль. Мы бы не придали значения словам женщины, если бы следом за ней не позвонили ещё два парижанина с подобными сообщениями. Заинтригованная, я отправилась в галерею «Мезон нуар», где встретилась с её хозяином и моим хорошим знакомым месье Ирве Фашем. Вот его комментарии на звонки в нашу редакцию:

– Действительно, вскоре после открытия выставки посетители стали жаловаться на плохое самочувствие после созерцания двух картин, написанных в весьма необычной манере. Никто, конечно, не падал в обморок, но жалобы встревожили меня. Я снял эти полотна, отнёс к себе в кабинет и попросил моего друга, известного знатока современного искусства Мориса Дюбуа приехать ко мне и взглянуть на них. Чем он сейчас и занимается.

– Скажите, дорогой Фаш, кто автор этих картин и что на них изображено?

– Автор мне не известен, и я пока не могу рассказать историю их появления в моей галерее. Непросто говорить и о самих картинах. Впрочем, вы можете взглянуть на них сами. Пройдёмте в мой кабинет.

Когда мы вошли в кабинет Фаша, известный искусствовед и мой старый друг Морис Дюбуа задумчиво стоял у окна и рассматривал уличный пейзаж. Я же направилась к картинам, которые определила сразу среди десятка других. Они отличались яркостью красок и совершенством неопределенности сюжета. Полотна висели на стене в дальнем углу помещения. Пока я медленно приближалась к картинам и рассматривала их под углом, они казались абсолютно одинаковыми, и только что-то неуловимое отличало их. Мне показалось, что на одной картине образы «двигались» по часовой стрелке, на другой – против часовой стрелки. Но всё это потеряло значение, как только я остановилась напротив первой из них. По мере того как я всматривалась в картину, дневной свет вокруг меня стал сумеречным, а уже через несколько секунд мне показалось, что я парю в невесомости, в полной темноте. Подобные ощущения я испытывала только в детстве, когда закрывала глаза перед сном. Одновременно мне почудилось, что картины – вовсе не полотна, разрисованные красками, а какие-то реальные или, если хотите, ирреальные объекты, которые поглощают теплоту моего тела. Мне стало холодно, возник страх. Тут я не выдержала и сделала шаг в сторону. Наваждение исчезло, я оказалась рядом с Морисом и Ирве, которые внимательно меня рассматривали.

Дорогие читатели, не знаю, действительно ли со мной случилось что-то необыкновенное или мне просто показалось, но вот слова Дюбуа, которые он сказал, прощаясь со мной:

– Пока я не могу дать однозначного заключения. Понятно одно – эти картины не имеют аналогов и, возможно, бесценны. Кроме того, у меня есть ощущение, что существует третья картина, которая, возможно, является ключом к единому сюжету. Сообщите вашим читателям, что я готов заплатить миллион франков тому, кто покажет мне эту картину и передаст эксклюзивные права на её исследование.

Мы с Фашем простились с экспертом, и я пригласила Ирве на чашечку кофе в соседний бар, где после долгих уговоров он рассказал мне, что наши загадочные картины написаны каким-то неизвестным художником в России.

– Внимательно прочли, Ветров?

– Как будто бы да.

– Пожалуйста, разберитесь с этими картинами: установите, действительно ли они написаны советским художником. Если да, то кто он, как картины попали во Францию, какова их действительная цена? В общем, соберите всю информацию. Не удивляйтесь, что я поручаю вам задачу, которая входит в компетенцию внешней контрразведки. К сожалению, среди сотрудников этой линии нет никого, кто бы разбирался в изобразительном искусстве. Кроме того, в отличие от других, вы совсем не загружены. Вот и поработайте. Жду доклада через месяц.

Прошло немало времени, прежде чем Юровский выбрался на освещённую улицу. Он тут же осмотрел свои руки и одежду. Крови не было. Возможно, она высохла и оттерлась, а пятна при слабом свете не видны? Но нет, он с самого начала не испытывал ощущений, которые даёт испачканная в крови кожа. Значит, её не было вообще? Впрочем, ломать себе голову над случившимся он сейчас не собирался. Но и желание провести вечер в ночном клубе исчезло. Хотелось быстрей добраться домой и привести себя в порядок. Утром прибывают его верные соратники, трое сотрудников службы наружного наблюдения. Никто в резидентуре не должен об этом знать. Поэтому он сам встретит и временно разместит ребят у себя на вилле. Наконец-то начнется острая фаза его работы в Египте.

На следующий день вечером Юровский собрал прилетевших из Москвы за столом в холле своей виллы. Ужин приготовила Вера Калюта, единственная женщина в группе. Вера не была замужем, не имела детей и, наверное, поэтому готовила плохо. Но что делать? Юровский из соображений конспирации дал отпуск слуге-палестинцу и повару-египтянину. Коллеги взялись было помочь Вере, но быстро растеряли свой пыл. Старшим в группе был Олег Никитин. Ему было уже за сорок. Это был невысокий коренастый мужчина без особых примет. Таким и должен быть типичный сотрудник «наружки». Олег обладал отличным характером и нечеловеческой работоспособностью. Он обожал свою работу. Никитину, пожалуй, не хватало инициативы и злости. Может быть, он был даже излишне мягок с людьми. Зато третий член коллектива, Иван Пятков, был опасно агрессивен. Ему ещё не было тридцати, и он всегда испытывал жгучее желание обострить ситуацию. Ваня требовал контроля, но был незаменим, когда требовалось нарушить закон. И ещё – он был единственным членом команды, всегда готовым убить, не задавая вопросов.