Виктор Гутеев - Тим. Часть 3

Кругом мёртвая тишина, и Тим делает первый шаг. Чем ближе к краю прохода, тем сильнее разгорается освещение впереди.

Открывшийся отсек мало чем отличается от подобных на крейсерах и эсминцах. Пункт питания не спутать ни с чем. И хоть зал здесь в форме овала, а столы расставлены в разнобой, раздатчики и утилизаторы вдоль переборки говорят о принадлежности помещения.

Зал рассчитан человек на двести, в нём пусто и чисто. Заметил лишь, что один из откатных стульев сдвинут, а перед ним на столе стоит полупустая кружка. Увидев её, направился к раздатчику. Всё знакомо. Тим машет рукой перед датчиком, включает экран, вызывает меню. В копилку странностей падает ещё одна: среди десятков доступных блюд и напитков Тим не видит ни одного знакомого названия. Количество предложенных раздатчиком блюд тоже выглядит странно. Интерфейс отличается, но методом проб Тим выводит на экран их изображение. Листая картинки, облизал пересохшие губы, но вниманием Тима уже владеют три прохода, куда-то ведущие из зала.

Он наугад выбирает напиток, получает высокий бокал с ядовито-жёлтой жидкостью. Не уловив запах, Тим с опаской пробует жидкость на вкус и через несколько секунд смотрит в тонкое дно бокала. Стекло в мойку, рука тянется к экрану. На третьем бокале Тим перестаёт поглощать влагу жадными глотками. Он цедит, получая удовольствие от вкуса и чувства отступающей жажды.

Едва теплящиеся светильники уже привычно набирают яркость. Короткий проход упирается в закрытые створы. Потоптавшись перед воротами и не получив отклика, вернулся обратно. Следующий привёл в тамбур с парой закрытых ворот. Ближние на приближение Тима не реагируют, за следующими открывается жилой отсек. Перед Тимом длинный коридор с нишами, по обеим сторонам двери кают.

Здесь тихо и пусто. Заглянул в каюту. Она больше привычных и кроме широкой кровати имеет пару массивных кресел, низкий столик и похожий на голограф прибор на нём.

Заглянул в душевую, в ниши шкафов. В одной из ниш наткнулся на прижимную трубку. В руках появилось хоть что-то, чем можно отмахнуться. Длинный коридор упёрся в закрытые ворота. Идя обратно, Тим насчитал в отсеке двести четыре каюты.

В последнем проходе горит свет. Проход длинный он плавно забирает вправо, и Тим не видит, что там дальше. Перехватив трубку, неторопливо пробирается вперёд. Сразу за поворотом проход расширяется и выводит Тима в большой яркоосвещённый отсек, напомнивший просторный вестибюль высотного здания. Здесь, как и везде, зелёные стены, как и везде, здесь пусто и тихо.

Потолок на уровне третьего этажа. По левую руку стена, по правую – что-то вроде открытого широкого балкона, глубину которого Тим снизу не видит. Балкон тянется метров на пятьдесят, с обоих его краёв вниз ведут две широкие полукруглые лестницы.

Уровень, на котором, озираясь, стоит Тим напоминает увеличенную в размерах кают-компанию. Кругом расставлены низкие диванчики, развёрнутые друг к другу, между каждой парой обязательный столик.

Под балконом Тим видит длинный высокий стеллаж, на котором стоят тысячи старинных бумажных книг. Такой роскоши и в таком количестве он никогда не видел. Вспомнилась кают-компания крейсера. Там тоже были книги, но их количество не шло в сравнение.

Пройдясь вдоль стеллажа, выяснил, что книгами заставлено две его трети, остальные полки заполнены множеством коробок разной формы и раскраски, сделанных из разных материалов. Снял одну с полки. Деревянная коробка, внутри разноцветные фигурки, отчасти похожие на людей, а отчасти на незнакомых животных. Фигурки трёх цветов, много одинаковых. Закрыв коробку, Тим вернул её на место.

Вернулся к книгам, взял одну в руки. Приготовился увидеть что-то сногсшибательное, но увидел лишь строчки мелконапечатанного текста. Бегло прочтя абзац, Тим обнаружил, что многие слова ему неизвестны, часть написана с ошибками, а в паре мест встретил вообще непонятные буквы. О чём в книге речь – не понял. Какие-то люди выказывают друг другу крайнюю степень привязанности.

На обороте обложки взгляд цепляется за строку.

«Дата выпуска 7642 год».

На дворе семь тысяч девятьсот пятьдесят восьмой год от прибытия. Тим быстро выводит, что книге триста шестнадцать лет и создана она перед разрушившей содружество войной. Вернув книгу, снял ещё несколько и, не читая, просмотрел даты. Разница их издания максимум десять лет. Книги, несмотря на почтенный возраст, новые и совершенно не затёртые.

Поднялся по лестнице. Балкон глубже, чем казалось снизу. Пятьдесят метров в ширину и добрую сотню в глубину. На нём Тим видит ряды спортивных тренажёров. Воочию подобного Тим не видел, но, просматривая каналы, натыкался на подобные залы. Ассортимент здесь богат. От странной формы скамеек до громоздких тренажёров, рассматривая которые, Тим не совсем понимает, что с этим делать. Здесь же пара больших столов с блёклой расцветкой по периметру.

Вдоль всей дальней стены переливается звёздная россыпь, смотрящая на него сквозь толстое стекло длинного смотрового иллюминатора. Вдоль него тоже стоят длинные диванчики, а над спинкой крайнего Тим видит взлохмаченную шевелюру.

Укрывшись за стойкой тренажёра, он несколько минут не сводит взгляда с её затылка. Сидит не шевелится, подумал, что спит, но глаз уловил едва заметное движение. Увидел поправившую волосы руку. Оставив увесистую трубку на полу, Тим, не таясь, направляется к рыжей.

У неё крепкие нервы. Тим специально запнулся, дав понять, что идёт, но та даже не вздрогнула. Она не подняла взгляд, когда он сел на край занятого ей диванчика. Её взор направлен сквозь стекло, туда, где мерцают точки звёзд, где пёстрое свечение заполняет их скопления.

Навязываться не стал. Сделав вид, что тоже смотрит сквозь стекло, задумался. Когда она начнёт говорить, Тим задаст много вопросов, пока же исходит из собственных наблюдений.

Над лестницей светильники светят ярко; чем ближе к борту, тем свет их тусклее. Над диванами светильники едва теплятся, но света достаточно, чтобы внимательно рассмотреть рыжую.

Она свежа и хорошо себя чувствует. На правильном, вполне себе красивом лице ни царапинки, ни синяка. Одета в такие же брюки и свитер, что и Тим, но есть различия. Тиму всё в пору, но сидит свободно, рыжую одежда плотно облегает. Не заметить её стройность невозможно, но вместе с этим Тим видит, что одежда без подтёков, чистая и не рваная.

«По уму, – думает он, – надо было свернуть ей шею. Подойти сзади, правильно обхватить голову, дёрнуть до нужного угла».

Он честно пытался вызвать в себе порыв и решить всё разом, но в итоге сидит напротив неё и думает, что, будь рыжая стерва хоть чуточку проще, Тим значительно расширил бы собственные познания