Виктор Гутеев - Тим. Часть 3

– И?

– Если станция, – терпеливо объясняет Тим, – висит здесь с давних пор, то можно предположить, что язык со временем видоизменился, и это объясняет, почему изданные триста лет назад книги написаны так непонятно.

– И что? – не улавливает она его мысль.

– То, что твои рекомендации написаны на понятном, вполне себе современном языке. Меню в пункте питания, экран настроек в каюте тоже привычны и понятны. Если на станции давно нет людей, то кто тогда внёс изменения?

Аня встала и покинула трапезную. Вернулась, держа в руках книгу.

– Ну да, – пробежав по строкам, говорит она, – так и есть, – добавляет через минуту, не отрываясь от текста.

– Что думаешь? – спрашивает Тим.

Через пару минут он повторяет свой вопрос.

В ответ ни слова. Такое он уже видел. Когда в прошлый раз Аня перестала отвечать, молчание длилось много дней. Тим молча сбросил посуду в утилизатор и, позабыв об Ане, направился на балкон к иллюминатору.

***

Прислушавшись к собственным ощущениям, понял, что опять проспал непростительно долго. В теле тяжесть, в голове ком. Прикинув, сколько часов надо спать, чтобы чувствовать себя столь скверно, Тим решил, что пора ставить метку.

В доступных им отсеках нет часов. Даже на консолях кают, раздатчиков пищи и боксов восстановления нет привычных окон и циферблатов. Спасает выработанное на Вироне чувство времени. С первого дня Тим принялся параллельно Ане ставить метки и быстро выяснил, что за трое его суток у Ани проходит пять. Они утратили дату, но Тим всё равно царапает стену каждое на его взгляд утро.

По ощущениям проспал почти сутки. С недавних пор Тим начал замечать, что сон есть болото. Или организм адаптируется к безделью, или разум бежит от однотонной реальности, но к концу проведённого на станции месяца Тим научился спать бесконечно долго. Даже сейчас достаточно закрыть глаза, и сон, несомненно, вернётся. Шевелиться заставляют лишь физиологические потребности, без них, по мнению Тима, спать можно неделями. Это странно, подобного с ним никогда не случалось, как, впрочем, никогда не было столько свободного времени.

Откинув одеяло, заставил себя сесть. Ступни приятно холодит покрытие пола, тьма в каюте тает под напором набирающих яркость светильников. Царапина на переборке, душ, лёгкий перекус, и, взяв с полки книгу, Тим устраивается на ближнем к стеллажу диване.

Прочитав несколько листов, кидает её на столик.

– Так не бывает, ложь, – раздражённо бормочет он, в очередной раз обманутый в ожиданиях.

То ли исковерканные до неузнаваемости слова, то ли речь идёт о вещах, которых он не понимает, но что-то упорно не даёт Тиму вникнуть в смыслы написанного. Так уже не первый раз, только за последние дни это уже третья попытка.

На Вироне, посадив младших вокруг горящего в центре ратуши костра, старшие упорно внушали им, что книга есть источник знаний и каждая просто бесценна. Тим видел в доме скупщика, с каким трепетом старые потёртые книги складывались в контейнер с самой ценной добычей. Вспомнил и кают-компанию крейсера, где капитан выделил книгам самое видное место.

Сейчас, пробуя их читать, Тим откровенно не понимает, о каких знаниях твердили старшие. По его мнению, со страниц сошла несусветная лепень, в которой нет не то что знаний, нет ничего даже похожего на реальность.

Тим задумчиво смотрит на полки с книгами. Он старается понять, почему столь бестолковые вещи стоят таких огромных денег.

Слух ловит лёгкое шарканье, Тим настораживается. Он напрягается каждый раз, когда шорох её шагов приближается сзади. Тим ещё раз стал свидетелем вспышки её бешенства, и чего от рыжей ждать, он не знает. Вместо того, чтобы тенью проскользить мимо, Аня подходит, садится на стоявший по другую сторону столика диван, берёт в руки отброшенную им книгу.

– Скрифты Айвери, – читает она слова на обложке, – Нит о Вмунри, – произносит название книги, – что скажешь?

– Чушь, – заявляет Тим.

– Тогда зачем этот жанр выбрал?

– Что выбрал?

За следующую минуту Тим узнал о книгах больше, чем за все предыдущие годы. На примере информационных и развлекательных модулей Галакса она разъяснила ему о жанрах, и он уяснил, что далеко не каждая книга несёт в себе знания и мудрость.

– Скрифты, – объясняет Аня, – это выдуманные истории в выдуманных параллелях, разбавленные чувствами и драмой. Смыслов там не найдёшь, кисель с соплями и переживаниями.

– Дурь полная, подтверждает Тим, – беру третью книгу, а понять ничего не могу.

– Ты их из одного ряда берёшь?

– Как идут друг за другом.

– Попробуй с другой полки взять, может, с другого конца, – советует она, – должно помочь.

– На разных полках разные жанры? – догадывается он.

– По логике да, но к Халу книги. Я думала над этим ДИ-107. Может быть, это какой-то код твоего Вирона, а станция тебя опознала? Ведь мы не знаем название планеты, которая осталась левее. Ты уверен, что это не Вирон?

Тим какое-то время на неё смотрел, после чего качнул головой.

– Мне нравится, – заверяет он, – вот только об этом ДИ-107 мы говорили с тобой две недели назад. Тебе требуется столько дней, чтобы обдумать две фразы? У тебя процессы приторможены или ты по жизни задумчива? – улыбается он, зная, что вскоре Аня замолкнет на пару недель.

– Если мои процессы приторможены, то у тебя, дикарь, их нет вовсе, – парирует она и, тоже откинувшись на спинку, закидывает ногу на ногу.

– Возможно, – соглашается Тим.

– Так что ты думаешь о моих словах?

– О твоих словах я ничего не думаю, нет процессов.

– Иди ты, – взвилась она и, подскочив с места, горделиво ушла.

Не сомневаясь, что, выведав его мнение, Аня опять включит режим тишины, Тим попросту её отшил. Своего рода месть, хотя удовлетворения он не получил.

Её версия пустая, и он об этом знает. Тим не сомневается, что причиной прохода на станцию является браслет. Теперь Тим знает, как тот называется, но к пониманию ситуации это знание не приближает. Возможно, будь рыжая немного другой, он в сложившихся обстоятельствах рассказал бы ей обо всём, но Аня с отклонениями, и чутьё говорит Тиму, что подробностей ей знать не надо.

«К Халу её, – думает Тим, вновь скользя взглядом по длинному стеллажу».

Рассматривая корешки книг, он наконец определяется, с какого края и с какой полки возьмёт следующую. Он уже привстал, но, увидев вышедшую из ведущего в трапезную прохода Аню, сел на место. Сесть заставило не столько её появление, сколько два высоких, наполненных тёмной жидкостью бокала в её руках. Она смотрит на него, и Тим почему-то сразу понимает, что один из бокалов предназначен ему.

Не ошибся. Усевшись на прежнее место, она ставит бокалы на стол и один из них двигает к Тиму.