Диана Крымская - Герцог Чёрная Роза (I)

– Ты меня знаешь? – Вслушиваясь в звуки низкого красивого голоса, девушка вдруг ощутила странное волнение. Как будто когда-то она уже слышала его! Но где?..

– Да, госпожа; вы – Мари-Доминик де Руссильон, дочь нашего покойного сеньора.

Он её знает… Но она его не узнает; хотя, конечно, лицо его в крови и глине, да и всех местных крестьян запомнить она не могла, тем более что последние четыре года провела в обители.

– Как тебя зовут?

– Мишель, госпожа, – сказал герцог. Это имя было распространенным в Лангедоке. – Умоляю вас, поверьте мне. Отпустите меня; у меня жена и трое детишек.

«Возможно, он и не лжет», – подумала Доминик. В конце концов, что мог он сделать с её Снежинкой? Белая чистокровная кобылица слишком приметна, чтобы можно было её безнаказанно украсть, а потом продать, – риск был слишком велик. Всё сказанное этим вилланом выглядело вполне правдоподобно. За исключением одного – того, что он без труда справился с двумя крепкими здоровыми юношами, неплохо обращавшимися с мечом.

Но тут уж она спросит не с него, а с них!

– Ты свободен, – сказала она вслух.

– Доминик! – воскликнули вместе явно разочарованные Пьер и Филипп. Видно было, что им очень хочется выместить свою обиду и злость на этом дерзком виллане.

– Отпустите его, – повторила она, уже по-французски, тоном, не признающим пререканий.

– Он чуть нас не убил! – тоже перешли на французский её пажи; но руки виллана они все же отпустили.

– Сами виноваты, – отрезала Дом. – Я взяла вас в Париж, чтобы вы защищали и охраняли меня; а, получается, что первый попавшийся крестьянин обезоруживает вас двоих и кладет на обе лопатки! Хороши, голубчики!

Виллан, низко кланяясь, подошел к ее лошади. Дом показалось, что, когда она отчитывала Пьера и Филиппа, он слегка улыбнулся. Впрочем, этого, конечно, не могло быть. Местные крестьяне не знают французского.

– Чего тебе еще? – спросила она. Он опять низко опустил голову и пробормотал:

– Благодарю вас, госпожа, за вашу великую доброту…

– Ну, хватит! Ты свободен. Ступай к своим детям и жене!

– Может, когда-нибудь и Мишель вам поможет, – продолжал он нараспев. – Вы так добры, благородны и прекрасны…

И, неожиданно для Доминик, он опустился на одно колено и, поднеся к губам край её разрезанного платья, поцеловал его. Но этот жест совсем не походил на жест неуклюжего лангедокского крестьянина; неожиданно он напомнил девушке ту минуту, когда в капелле, после венчания с Черной Розой, Анри де Брие так же поцеловал край её платья и назвал «мадам герцогиня»…

Когда крестьянин скрылся из виду, она вновь как следует отругала своих пажей. К счастью, Снежинка не убежала во время их драки с Мишелем; возможно, кобыла узнала лошадей Филиппа и Пьера, и осталась у реки, мирно пощипывая траву.

Молодые люди подняли свои мечи, отряхнулись как могли, вскочили на коней и поехали с Дом обратно, на постоялый двор, где их уже заждались Элиза и Адель.

6. Разоблачение

Когда Черная Роза вернулся к де Парди, верный друг герцога пришел в ужас.

– О Боже, монсеньор, что с вами? – воскликнул он. – И где Снежинка?

Герцог являл собой весьма плачевное зрелище. Он, конечно, попытался умыться в речушке, но она была слишком мелкая, и ему это плохо удалось. Кровь все еще сочилась из рассеченной кулаком Пьера брови.

– Вы ранены? – тревожно спросил барон, – говорите же! Кто осмелился поднять на вас руку?

Черная Роза, сняв грязную порванную камизу, принялся натягивать сапоги.

– Ранен?.. Да, я ранен, Этьен! Меня ранили – и, похоже, насмерть!

– Кто это сделал?

– Рыжеволосая красавица. Она ранила меня в самое сердце, барон!

– Красавица?.. – недоумевающе, но с видимым облегчением, произнес де Парди. – Где вы её встретили?

– Там, внизу, у реки. Видел бы ты её, Этьен! Как у нее сверкали глаза… А волосы! Они извивались, как змеи, по её высокой груди. Я бы хотел зарыться в них лицом…

– И кто же она? Как её зовут?

– Мари-Доминик де Руссильон, дорогой барон!

– Доминик?.. Та самая дочь графа, о которой говорил купец? Сестра вашей жены Мари-Флоранс?

– Да, – подтвердил герцог, надевая кольчугу прямо на голое тело. – Сестра моей жены.

– Как же она оказалась там, внизу?

Черная Роза рассказал другу, как он поймал Снежинку, как подрался с пажами Доминик, и как дочь графа появилась перед ним, угрожая ему луком.

– Вот так приключение! Но вы все же были очень неосторожны, монсеньор… Она могла вас убить!

– Нет, дорогой Этьен, – покачал головой Черная Роза. Взгляд его светлых глаз задумчиво устремился вдаль. – Она благородна, добра и великодушна. И, Боже милосердный, так хороша! Я так прекрасно помню её в замке четыре года назад. Мальчишка-сорванец; рыжие всклокоченные волосы, веснушки по всему лицу… А теперь – теперь она просто богиня; белоснежная кожа, стройные длинные ноги, глаза глубокого василькового цвета. Я сражен, сражен наповал!

Герцог застегнул латы, опоясался мечом и взял в руки серебристый шлем. Лицо его стало мрачно. «Я думал, что худшего со мной уже не может произойти; я потерял свою жену и надежду обрести тихое семейное счастье с нею и своими детьми… но нет, к краю пропасти я подошел только теперь, встретив Доминик. Вот он, пик мучений! Взглянув на меня своими бездонными синими очами, она, кажется, мгновенно свела меня с ума… Я никогда ещё не переживал подобного! Но я женат… и Доминик – сестра моей жены. И она никогда, никогда не сможет быть моею!»

Он вскочил на своего жеребца.

– Вперед, Этьен! Возможно, мы еще увидим дочь графа. Ведь она едет, скорее всего, впереди нас, и по этой же дороге.

Они тронулись в путь. Герцог начал размышлять вслух.

– Почему, сразу после смерти отца, она отправилась в столицу?

– Быть может, у неё там есть родные, которые пригласили её погостить?

– Но самые близкие родственники Доминик – её сестры, которые уехали в Монсегюр. Было бы логичнее, если бы она поехала с ними…

Черная Роза быстро перебрал в уме родословную Руссильона и его покойной жены, ища родных дочери графа, которые могли жить в Париже. Как все аристократы, он прекрасно разбирался в сложном переплетении ветвей генеалогических древ знатных семейств Франции.

– Похоже, в столице у Мари-Доминик нет близких родственников; если только какие-то троюродные тети и дяди, – сделал, наконец, вывод он.

– Возможно, монсеньор, её пригласила какая-нибудь подруга?

– Да, не исключено. Но вдруг она решила поехать ко двору короля Людовика и его матери? Вот это меня тревожит, Этьен! Что ей, прекрасной, юной и невинной, делать при дворе Бланки Кастильской, где царят лицемерие, интриги, подлости, разврат?

– Да, вы правы, дорогой герцог, такой молодой чистой девушке там совсем не место. Но, может быть, Мари-Доминик едет в Париж к жениху?