Диана Крымская - Герцог Чёрная Роза (I)

Какое-то время казалось, что юноши победили; но вскоре Черная Роза подмял их обоих под себя, впрочем, не причинив им особого вреда. Глядя на барахтавшихся под ним, подобно двум щенкам, Пьера и Филиппа, он подумал, что уже явно видел где-то эти физиономии. Но где и когда?

«Что же с ними делать? Оглушить парой ударов? Не убивать же этих глупых юнцов!»

Но снова послышался стук копыт, и появился третий всадник – на этот раз с луком в руках; герцог краем глаза увидел это и успел вовремя пригнуться, когда стрела, пущенная меткой рукой, пропела прямо над его головой. «О, черт! Третий, да еще с луком…» – подумал Черная Роза.

– Дом! Наконец-то… – прохрипел Пьер, придавленный к земле коленом герцога.

– А ну-ка, ты, вставай и отойди от моих пажей! Быстро, а не то я выстрелю тебе в спину! – услышал Черная Роза резкий и повелительный окрик. Всадник наложил следующую стрелу и натягивал тетиву, целясь в него с коня.

Деваться было некуда; герцог медленно поднялся и повернулся лицом к лучнику. Черная Роза поднял глаза на этого третьего своего противника – и остолбенел от изумления. Сначала, на какой-то короткий миг, ему показалось, что перед ним – Мари-Флоранс. Но девушка, сидящая по-мужски в седле, в разрезанном по бокам платье, была не его жена, хотя сходство, несомненно, было. Но эта девушка была красивее, гораздо красивее Флоранс!

У неё была белоснежная кожа и мелко вьющиеся темно-рыжие волосы, которые от бешеной скачки рассыпались по плечам, груди и спине, сверкая на солнце, как старое золото. И глаза у неё были похожи на глаза Мари-Флоранс; такого же синего цвета, в обрамлении длиннющих ресниц, огромные и прекрасные. Но сейчас они были прищурены, потемнев почти до черноты, и сверкали гневом и решимостью; и герцог поймал себя на мысли, довольно неуместной в данной весьма серьезной для него ситуации, – что Мари-Доминик гораздо красивее его жены именно потому, что в ней столько жизни, что она пышет яростью, что щеки её пылают и глаза метают стрелы, даже более опасные, чем те, что посылает её лук.

«Диана-охотница!» – вот кого она напомнила ему в этот миг.

А Дом, действительно, была в ярости. Остановившись на постоялом дворе выпить сидра и слегка перекусить, она вышла из носилок… и обнаружила, что Снежинка, привязанная сзади к паланкину, исчезла! Доминик набросилась на своих носильщиков, а затем «телохранителей», Пьера и Филиппа, – как они могли не углядеть за её кобылицей! Эти юнцы гарцевали, красовались перед ней, Адель и Элизой в своих новеньких нарядах, на горячих скакунах, с мечами на поясе и луками за плечами – и упустили Снежинку!

Бедные юноши, оставив луки Элизе, тотчас помчались на поиски. Но тут Дом пришло в голову, что, пожалуй, они могут испугать, когда найдут, нервную кобылу, и она ускачет ещё дальше. Недолго думая, дочь графа взяла одну из лошадей, на которых ехали сменные носильщики, схватила, на всякий случай, лук, колчан и стрелы и, разрезав маленьким кинжальчиком узкое платье по бокам, чтобы можно было сесть по-мужски, прыгнула в седло и поскакала за Пьером и Филиппом. Ей было глубоко безразлично в тот момент, что подумают о ней люди на постоялом дворе; гораздо важнее было найти любимую Снежинку – подарок Черной Розы!

Лошадь, на которой Дом пустилась вдогонку за своими пажами, оказалась не слишком резвая; как ни понукала её девушка, она еле плелась. К счастью, белая кобыла была слишком заметна, и вскоре Доминик напала на её след, – несколько крестьян рассказали, что Снежинку пытались поймать двое юношей, но она ускакала от них, и показали нужное направление.

…И вот она, наконец, догоняет Пьера и Филиппа – и что же видит? Что её верные пажи, такие сильные, ловкие и смелые, вооруженные мечами, лежат, обезоруженные и поверженные на землю каким-то грязным, босым, измазанным глиной оборванцем!

Когда герцог увидел Доминик, ему сразу стало все понятно. Он и юнцов сразу вспомнил, – оба четыре года назад присутствовали при его венчании с Мари-Флоранс в капелле Руссильонского замка. А кобылицу, конечно, подарила сестре его жена, перед тем, как уйти в монастырь… Значит, он ошибся, приняв юношей за воров! И, похоже, эта ошибка могла дорого ему сейчас обойтись. Ведь Доминик отнюдь не шутила, и её стрела по-прежнему была направлена прямо ему в грудь. Помня, как она владеет мечом, он не сомневался, что девушка и стреляет так же хорошо. Вот уж воистину ирония судьбы – быть убитым из-за собственного подарка своей жене, да еще сестрой этой жены!

Герцог мгновенно просчитал сложившуюся ситуацию. Конечно, он мог представиться Мари-Доминик, назвать свое имя – и даже сказать ей, что он – Черная Роза. Но поверят ли ему? Он стоит перед ней босой, полураздетый, в рваной рубашке, исцарапанный и вымазанный глиной и травой с головы до ног. И что же? Начинать кланяться, расшаркиваться… нет, не годится! Придется остаться простым вилланом, тем более что он говорил с Пьером только по-окситански.

«Даже интересно, как она поступит со мной. Забавно! Опять маскарад! Так… прежде всего – не смотреть ей прямо в лицо. Говорить тихо и почтительно…»

И герцог опустил глаза, склонил голову и постарался принять самый смиренный вид, подобающий простому забитому крестьянину.

Между тем, Пьер и Филипп поднялись с земли, отряхиваясь и кряхтя, потому что герцог наставил им немало синяков.

Дом с интересом рассматривала этого человека. Когда он встал и взглянул на неё, – она увидела, что лицо его все испачкано глиной, а из рассеченной брови течет вниз по лицу кровь. У него были светлые глаза и темные, слипшиеся от грязи волосы. Большинство местных вилланов были бородаты; но у этого человека был гладко выбритый подбородок. Он был высок, строен и широкоплеч; но, стоило ей начать всматриваться пристальней, как он опустил голову и ссутулился, являя своей позой полное смирение и покорность. Филипп и Пьер схватили его за руки; но он не стал сопротивляться.

– Ах, подлый вор! – торжествующе воскликнул молочный брат Доминик, – теперь ты попался!

– Мы тебе покажем, как воровать чужих лошадей! – вторил ему разгневанный Филипп. Оба юноши были немало смущены своим столь позорным поражением и стремились теперь всеми силами загладить перед госпожой свою вину.

Но Дом опустила лук и сказала:

– Подождите. Может, он и не так виноват. Надо разобраться.

– Чего тут разбираться, госпожа! Он сидел на Снежинке и хотел, наверняка, ускакать на ней! Грязный воришка!

«Если они осмелятся поднять на меня руку… я не выдержу!» – сказал себе, стискивая зубы, Черная Роза.

– Эй, ты, – что ты скажешь в свое оправдание? – спросила его Доминик.

– Госпожа, – тихо и почтительно начал герцог, искусно подражая певучему говору местных вилланов, – я вовсе не хотел красть лошадь. Я хотел отвести её в замок графа де Руссильон, вашего отца…