Модест Майский - Я, море и мои друзья. Детские забавные истории

Как это нырять в воду? Я не понимаю шуток, я еще мал, я все слова взрослых или старших принимаю за чистую монету, и широко открытыми глазами удивленно смотрю через озеро на паренька.

– Лови, – кричит мне тот же парнишка, и бросает с дерева с того берега мне более крупную рыбу, чем та, что я упустил, которая падает в воду в паре метров от меня, от её падения летят во все стороны серебристые брызги.

– Еще лови, – кричит парень, и опять бросает рыбешку, которая снова не долетает до меня всего пару метров.

– Ныряй за ней, чего ты стоишь и смотришь.

Услышав это второй раз, я, правда, чуть было не прыгнул за рыбой в водоем, даже головой дернул и подался ближе к воде.

– Стой, – кричит мне отец, угадав мое желание нырнуть.

– А ты, негодяй, сейчас же прекрати мне ребенка подстегивать, пока по шее не получил. А то я тебя сейчас самого нырну так, что тебе мало не покажется. Долго помнить будешь. Он, правда, готов прыгнуть в воду. Он не понимает шуток.

Эти слова касаются уже паренька, сидящего на дереве, нашего конкурента по рыбной ловле.

– А я и не шучу, – отвечает он.

– Прекрати сейчас же тебе говорю швырять с дерева нам рыбу, по-хорошему.

Но тот не сдается, огрызается, что-то бормочет в ответ, типа, сначала поймай и догони. А еще попробуй со мной справиться. А то и сам получишь по полной программе.

– Догоню, как понадобится, – говорит отец.

Ловим дальше. На озере тишина. Взрослые больше не пререкаются. У нас с отцом не клюет. Только парень с дерева по-прежнему таскает крупную рыбешку одну за другой. Или мне так кажется, что только крупную. Постепенно все больше темнеет. Отец начинает собираться домой.

Вдруг на нас падают первые холодные капли дождя, которые тут же очень скоро становятся большими и частыми. И вот уже дождь переходит в проливной ливень.

Стоит лето, а дождь льёт холодный. И он только набирает силу, становится злее и сыплет все чаще. Прямо над нашими головами неожиданно для нас чертит причудливые зигзаги толстая молния. Раздается такой громовой раскат, что я готов от страха не только в воду прыгнуть, чтобы не слышать всего этого и не видеть, а в панике, закрыв руками уши, бежать по мокрому полю, путаясь в зелёных побегах молодых кабачков, не разбирая дороги, куда глаза глядят, и несут меня мои ноги. А лучше конечно бежать в сторону нашего дома, где сейчас тепло и уютно, и до которого от озера по проселочной дороге через поле около трёх километров (я этого, правда, ещё не знаю и не понимаю), где меня ждёт моя молодая мама.

Отец быстро собирается, кладет вещи и привязывает наши удочки к раме на мопед, и мы, уже вымокшие до нитки, пытаемся убежать от дождя. Но куда? В поле? Укрыться от дождя негде, и у нас это не получается. Проселочную дорогу развезло так, что по ней не только ехать, идти тяжело. Вокруг поля с кабачками. По ним тоже не пройти. Да еще этот противный дождь.

А дождь все хлещет и хлещет, как назло, стекает по лицу и волосам, попадает за шиворот. И от этого мне становится холодно, а по телу ползут колючие мурашки.

Почему мы не остались на озере под высокими деревьями и не переждали дождь? Потому что во время грозы находиться под ними нельзя. Это опасно. Тем более у воды. В дерево может попасть молния. Но я об этом еще не знаю и тоже этого не понимаю.

Стоят большие лужи вокруг. Везде грязно, мокро и сыро.

Дождь постепенно стал стихать. Папа тяжело катит по дороге с лужами мопед, а я плетусь за ним сзади, проваливаясь почти по колени в грязь.

Опять сверкает над головой молния, и гремит гром. Я, наверное, ору от страха во все горло, потому что отец сильными руками подхватывает меня в воздух и опять водружает меня на тот же знакомый мне бензобак мопеда, и катит его со мной по дороге дальше в сторону нашего дома.

Бульки с нами всё это время нет. Когда пошёл дождь, она метнулась к каким-то зелёным кустам, и там под ними и осталась, а может ещё куда-то убежала, и мы ее больше не видели…

Мы пришли домой с отцом поздно, в кромешной темноте. На улице не горел ни один фонарь, а в небе не светила ни одна звезда. Даже луна, как назло, не смогла пробиться из-за тяжелых свинцовых туч, обложивших землю, чтобы осветить нам путь.

Мы были мокрыми, грязными, замершими, усталыми и голодными. А ещё мы вернулись без рыбы, что было очень обидно. Потому что встретившая нас серая с бело-чёрными пятнами кошка Мурка первое время терлась о наши ноги, ожидая угощения в виде свежей рыбки и жалобно мяукала в нетерпении. Откуда она только знала, что мы с папой отправились на рыбалку. А когда поняла, что мы вернулись с рыбалки пустыми, она недовольная ушла прочь. Умела бы говорить, наверное, сказала бы о нас много нехорошего, как это сделала наша перепуганная мама, особенно об отце, увёзшего ребёнка, то есть меня, «на рыбалку в ночь, грозу и дождь…».

А Булька этой ночью так и не появилась. Я думал, что она уже не вернется к нам никогда, и мне было жалко её до слез. Засыпая на мягкой кровати, лежа на чистой белой простыне под теплым одеялом, я отчётливо видел, как она, бедненькая, пряталась под кустом от холодного дождя и дрожала от страха и холода. А под утро мы услышали, как кто-то тихо скребется в дверь. Думали, что это мышь. Но оказалось, что нет.

Сколько было радости, когда мама открыла дверь, и мы увидели на пороге нашу умницу собаку, грязную, мокрую и дрожащую от холода, которая сама нашла дорогу и вернулась домой.

Я заболел. Это, конечно, плохо. Потому что у меня немного болит горло и першит во рту. Правда, уже не так сильно, как вчера, но мне все равно ещё трудно и больно глотать. А ещё у меня присутствует небольшая температура. Она тоже стала меньше, чем была вчера. Но я по-прежнему ощущаю большую слабость во всем теле и сухость во рту, и мне все время хочется спать.

Я пью разные горькие таблетки, микстуры и порошки. Кроме того мне каждый день дают по-прежнему этот противный рыбий жир, который я ненавижу, не переношу его запаха и не могу на него без содрогания смотреть.

Как ни странно, но есть в этом моем новом состоянии и некоторые для меня плюсы. И их немало. Взять хотя бы то, что все взрослые жалеют меня и заботятся обо мне. Уделяют мне повышенное внимание. Интересуются, как я себя чувствую. Подходят и трогают своими теплыми ладошками мой лоб, пытаясь так определить температуру моего тела.

А ещё большой плюс для меня в этой болезни в том, что мне не нужно утром вставать со своей теплой постели, быстро собираться, надевать свои вещи и идти пешком по улицам нашего городка в этот надоевший уже порядком детский садик, до которого от нашего дома несколько километров. А вечером опять возвращаться пешком домой. Так происходит в будние дни каждое утро и каждый вечер. Исключение – выходные, когда я счастлив больше всех на свете, потому что нахожусь рядом с родителями и мне не надо никуда идти. Но выходные пролетают так быстро, что их не замечаешь.