Виктор Квашин - Светлан Голосеев – гвардеец монгольского императора

– Нет, действительно занятно. Если вдуматься, всё наше даже самое великое – на самом деле исключительно мирское. Наверно потому и говорят, что нужно жить земной жизнью «на полную катушку», и непременно с интересом. А на небесах будем «на заслуженном отдыхе» бездельничать и думать о любви.

– Любовь – тоже земное, тоже телесное, никуда от этого не деться.

– Если хотите, я вам скажу личное. Я уверена, что в земной человеческой любви, если исключить плотское, есть маленький яркий остаток – любовь неземная, которая и зажигает плотскую. Вот эта частичка и будет нам радостью после жизни. Видите, я, получается, верующая. Вступайте в мою секту.

– Я, пожалуй, уже давно в той секте, только не формулировал. Хотя, земная любовь тоже – такая прелесть!

– Насчёт «прелести» не согласна.

– Простите за нескромный вопрос: вам совсем-совсем неинтересны отношения с мужчинами?

– Ха-ха! Я вовсе не о том. Я о слове «прелесть». Знаете, что оно означало в те самые времена, когда жил ваш Светлан Голосеев?

– Наверно, что-нибудь интимное?

– Отнюдь… Ой-ой, у меня дёрнуло! Ух, как тянет! Помогайте, пожалуйста!

Я перехватил леску и вытащил на палубу минтая сантиметров семьдесят длиною. На возгласы Лиры Павловны вышла вся компания.

– Выбросить? – спросил я.

– Чего это? – удивились чуть ни хором.

– Так это же минтай. Мы в молодости всегда выбрасывали, считалась сорная рыба. Она же гельминтами сплошь нашпигована.

– Да брось, а как же минтаевые путины, тысячи тонн улова?

– Те тысячи тонн на удобрения пускали и норкам на корм. Кстати, и навагу на зимней рыбалке не брали, тоже считалась никчёмной рыбой, разве что собакам или свиньям.

– Да не может быть! – Вадим верить не желал. – А что же японцы, корейцы – дураки, что наш минтай скупают по бешеным ценам?

Я не стал продолжать перепалку. В конце концов, только что об этом говорили: внешнее влияние оказывает воздействие на восприятие событий. У нас с Вадимом разный жизненный опыт – вот и вся причина разногласий.

– Давайте отпустим, – твёрдо сказала Лира Павловна. – Я поймала, я и судьбу её вершу. Отпустим!

– Да ладно, – сказал Вадим, поднял рыбину за жабры и опустил рядом с бортом. – Живи! Лира у нас добрая!

Все вернулись в кокпит, а мы с Лирой Павловной остались. Начал моросить дождик, стало зябко.

– Вы не договорили, Лира Павловна, так что же означало слово «прелесть»?

– Старинное славянское слово «прелесть» означало: обман, заблуждение, обольщение и даже дьявольские козни.

– Надо же! Никогда бы не подумал. У них там, в прошлом, всё не так было, даже имена и фамилии. Вот что это за имя – Голосей! Нарочно не придумаешь.

– Вы что, серьёзно не догадываетесь? Это же языческий культ плодородия. Земля, по представлениям земледельцев-язычников, рожала урожай буквально, как женщина. Вероятно, отсюда слова «урожай», «плодородие». Кто же, как не мужчина мог её оплодотворить? Именно полностью раздетые мужчины ходили по пашне, разбрасывая семена – «осеменяя». Такая традиция, не только на Руси, но и вообще в Европе, сохранялась много веков после официального принятия христианства. Зачастую оплодотворение пашни зерном подкреплялось реальным совокуплением пахаря с женой на этом же поле по принципу «подобное порождается подобным». Вот откуда прозвище или имя Голосей – тот, кто по древним традициям засевает поле, раздеваясь до гола.

– Ничего себе! Ведь ответ на поверхности, а я не догадался. Это, кстати, подтверждает слова тёти Маруси, что Светлан, сын Голосея христианскую веру не признавал, то есть, оставался язычником. Вот и тут тоже изменение видения мира, но только посредством изменения значения слов. А когда-то же жили и без слов…

– О-о, «Остапа понесло» в философию! Интересно с вами, честное слово. Но пора уже закруглять наш диспут. Мы изолировались от общества неприлично надолго. И жареной камбалой пахнет аппетитно. Пойдёмте.

В кокпите показалось чрезмерно весело. Видимо, мы с Лирой просто отстали от коллектива. Вадим немедленно поднёс нам по «штрафной». Лира не отказалась, глядя на неё выпил и я. «Паритет» восстановился, нам тоже стало нескучно. Мы и не заметили, когда завели двигатель.

Все вдруг умолкли, когда перестало качать.

– В бухту вошли, – сказал Вадим. – Ну что, Лирок, понравилась рыбалка?

Я довёз Лиру на такси. В пути она подремала у меня на плече – утомилась. Прощаясь, не удержался:

– Что скажете, роль щита мне удалась?

– Я вам очень благодарна! Правда. Кстати, знаете, что означает славянское имя Вадим? Происходит от древнерусского «вадити», что значит «сеять смуту». Отсюда Вадим – спорщик, побудитель раздора. Спокойной ночи!

– Братцы, гляньте, вроде дома. Дошли что ли, дядя?

– Дошли, славяне, дотерпели, горемычные, скоро уже. До восхода в лагере будем, хуаран по-ихнему.

– Да уж выучили. Что там за лагерь, дядя?

– А вот для таких, как вы. А что там с вами будет, то у начальников спросите, мне не положено с вами языком чесать, и так командир ваш добрый, не бьёт, не ругает.

– Добрый? Ну, ты скажешь, дядя!

– Это, славяне, вы других, верно, не видали. А вон уж и палатки видны, герами 104 104 Гер – дом (монгольское) – то же что юрта прозываются. Жить в таких будете. Ну, вот и ворота. Поеду к командиру за расчётом. Дай вам Бог, сынки!

– Сю-юн! Слушать меня! Мы закончили этот переход! Вы старались и одолели трудности. Так вы становитесь настоящими воинами Великой Монгольской империи! Здесь будем стоять. Тогооч, готовь сытную пищу! Всем перед едой выдать по черпаку кумыса! Позволяю отдыхать. Отлучаться нельзя, помните Ясу!

– Братцы, что же это, опять в чистом поле жить! Даже в лагерь не пустили…

– Не гунди, Веселин, от твоего нытья решение командира не изменится, только на нас тоску наводишь. Поди, сүннэй-тойон знает, что делает. Зато кумыса дадут.

– Да что тот кумыс – вонючее пойло.

– Отдашь мне свой черпак?

– Ага, дождёшься, чтобы я единственную радость тебе отдал! Я ж думал, запишусь в войско татарское, мне тёплую шубу дадут, справного коня, саблю вострую, да девку тёплую. А тут, вон, последние ичиги протёр, босиком по мороженой землице бежал, а теперь на ветру оставили сопли морозить. Скорее бы тот кумыс принесли. Подвинься, хоть ноги в солому зарою, не отморозить бы…

– Смотрите, народ какой-то к нам пожаловал, с повозками. Чего-то делать станут?

– Выгружают жерди какие-то. Шалаш, что ли ставить собираются? Братцы, мы ещё в шалаше зимою не жили.

– Так пролетье уже, значит, начальники считают, что славянам и шалаши сойдут.

– Да не шалаш. Это такой дом татарский. Я видал, они с такими кочуют со скотиною своей. Разобрал, в повозку закинул и поехал, на новом месте быстренько собрал, вот и живи, пока не надоест.