Григорий Шепелев - Последняя почка Наполеона

– Ты обалдел?– воскликнула Гюльчихра, – нас сейчас пристрелят!

Она ошиблась. Реакции не последовало. Улыбнувшись, Мишка убрал монтировку, поднял стекло и возобновил путь. "Мерседес" свернул в ближайший проулок.

– Вы молодец! – вскричала Анфиса, без объяснений поняв, что произошло, – вы просто герой!

– Я просто мужик.

"Скорая" уже двигалась по Садовому кольцу к Сухаревской. Спросив разрешения у двух дам, Мишка закурил.

– Неужели стал бы махаться с охраной? – полюбопытствовала, следя за ним, Гюльчихра.

– Если бы полезли – конечно, стал бы. Я, впрочем, знал, что они не сунутся.

– Почему?

– Во-первых, Скорая помощь. А во-вторых – монтировка.

– Так ведь у них пистолеты наверняка!

– Они могли их использовать либо для того, чтобы запугать – а я бы не испугался, либо для защиты – а я на них не напал. За всё остальное их бы под суд отдали.

– А интересно, чей это "Мерседес"?

– Госдумовский. Только депутатские холуи через мегафоны орут. Другие пока себе такого не позволяют.

– Как вы логичны! – вновь подала голосок Анфиса, – у вас – железная логика. Вы, я думаю, сможете мне помочь.

Гюльчихра уставилась на неё, а Мишка едва взглянул – он в это мгновение выходил на встречную для обгона. Даже не завершив манёвр, он спросил:

– Помочь тебе? В чём?

– Я очень боюсь, – сказала Анфиса, – меня надо убедить, что бояться нечего, потому что иначе я просто сойду с ума!

«Скорая» вернулась на свою полосу.

– И чего ты боишься? – спросил водитель.

– Три дня назад ко мне приходила ночью жёлтая женщина. Она трогала меня за нос. Тут, конечно, напрашивается вопрос – каким образом я её увидела, эту женщину? Вот не знаю. Все те, кому я рассказывала об этом, внезапно вспомнили, что и их той ночью трогали за носы, однако они никого не видели. А я видела! Абсолютно ясно и точно.

Машина уже въезжала на территорию "Склифа".

– Ну так чего ты боишься? – повторил Мишка, – психиатрической клиники?

– Нет, психушки я не боюсь. Я была бы рада, если бы мне доказали, что я рехнулась и жёлтой женщины не было. Но боюсь, что это не так.

В которой ничего и не происходит, кроме самого главного

Гюльчихра вечером не смогла забрать Анфису из "Склифа", как обещала. Она отправила за ней свою бывшую напарницу, Асю, хотя и знала, что та потащит слепую в храм. Так оно и вышло. Идя с Анфисой к метро, эмоциональная и активная Ася после расспросов о самочувствии поинтересовалась, верит ли она в Бога. Был уже восьмой час. Машины, поток которых будто увяз в реагентной грязи, напоминали стадо коров, пришедших на водопой. Пешеходы также двигались медленно, обходя огромные лужи. Анфиса шла по бордюру, обстукивая его своей белой тростью. В ботинках Аси, которая была вынуждена идти прямо по химическому болоту, чавкали реагенты. Она придерживала незрячую за рукав.

– Я в Бога не верю, – дала Анфиса резкий ответ, – но я ему благодарна.

Ася от удивления зачерпнула ботиночком столько химии, что та вылилась через край. Даже не поморщившись, двадцатитрёхлетняя врач вскричала:

– Анфиса! Как можно быть благодарной тому, в кого ты не веришь? Это нелепое утверждение!

– Ты сперва пойми, о чём речь, а потом ори! – вспылила Анфиса, – я благодарна Богу за то, что он не даёт мне повода в него верить. На хрен мне нужен ещё один воспитатель?

Однако, Ася на этом не успокоилась. Сняв ботинок возле метро и выплеснув реагенты, она сказала, что у неё на Бауманской есть срочное дело, которое отложить никак невозможно, так что придется туда поехать вдвоём. Анфиса не возражала.

– Что у тебя за дело на Бауманской? – спросила она, когда медработница аккуратно свела её с эскалатора.

– Да мне к другу надо зайти.

– А он – тоже врач?

– Да, ещё какой!

Доехали почти молча. Ася открыла рот один-единственный раз – когда её подопечной не уступили место в вагоне. От крика щупленькой медработницы поднялись сорок человек. Анфиса смутилась, но промолчала. По выходе из метро она поинтересовалась у Аси, на какой улице проживает её приятель. Был дан пространный ответ, что каждый, мол, может найти этого приятеля где угодно. Тут у Анфисы возникло смутное подозрение, что заезд на Бауманскую добром для неё не кончится. Но она пошла с медработницей, решив больше вопросов не задавать, а только прислушиваться.

В Елоховском кафедральном соборе, где подошла к концу вечерняя служба, Анфиса предприняла попытку выдрать Асе глаза. Ася призвала на помощь служительниц и старушек. Те потащили слепую отроковицу к мощам святителя Алексия, который, помимо прочего, исцелял глазные болезни. Анфиса яростно вырывалась и проклинала подлую тварь, обманом завлёкшую её в логово идолопоклонства и мракобесия. Подоспел священник. Он хорошенько обрызгал беснующуюся девку святой водой. Анфиса притихла и приложилась к кресту, поскольку вода была ледяная, и Ася предупредила, что её много, целая бочка.

– Могут и утопить, – шепнула на ушко. Анфиса незамедлительно изъявила готовность припасть не только к мощам, но и к паре-тройке икон, лишь бы не топили. Ей предоставили семь икон. Она их усердно облобызала.

В первом ряду толпы, которая с умилением созерцала чудо духовного исцеления слепой девы, стояла Маша Арёхина. У неё в руке была Библия. Когда Ася вела Анфису на свежий воздух, бунтующая малышка её окликнула. Услыхав своё имя, Ася испуганно повернула голову, и – немедленно зашипела, как потревоженная змея. Маша подошла. В платочке и юбке почти до щиколоток она была презабавна.

– Что ты здесь делаешь, тварь? – прошептала Ася, схватив её за запястье, – решила среди икон догола раздеться? Только посмей! Учти, я тебе башку назад пришивать не стану, когда её оторвут! А здесь оторвут мгновенно, здесь – Божий храм!

– Да я в Божьем храме читаю Библию, – объяснила Маша, – так интереснее. Это что за девка? Она совсем ничего не видит? Пипец!

– Анфиса её зовут, – проворчала Ася, мало смягчённая предъявлением Библии. Вытащив из кармана платок, она стала протирать короткие волосы и лицо Анфисы, обильно политые водой. Маше почему-то было смешно. Убрав книгу в сумку, она заметила:

– Асенька, это было круто! Круче «Энигмы»!

– Что? – с вызовом поинтересовалась Ася, притом так громко, что три старушки ей сделали замечание.

– Да конечно, не то, что ты здесь устроила! Это было хуже Киркорова. Я имела в виду церковную службу. Она всегда проходит только в одном музыкальном стиле? Звучит прикольно, но через три минуты надоедает. Никак нельзя всё это разнообразить?

Ася оставила без ответа глупый и оскорбительный для неё вопрос. Потерянное лицо Анфисы на один миг оживилось слабой улыбкой. Потом она опять опустила взгляд.