Алексей Дэзи - Карантин

Оттуда раздалось что-то неразборчивое. Появился Донни с подносом, на котором покоились два наполненных красным бокала и широкая плоская тарелка с нарезанными яблоками. Он держал поднос почти на плече, лишь чуть придерживая свободной рукой, и, хотя в этом чувствовалась сноровка, всё же было ясно, что ему тяжеловато. Донни поставил поднос на стол и с прежним раздражением произнёс:

– Чего бы я его уволил? Уже здоровье моё не то – с подносами бегать. Хорошо, клиентов не много – на этой фразе брови Повелителя удивлённо поползли на залысину. – То есть, конечно, плохо… – спохватился Донни. – Короче, Хосе заболел.

Они продолжили трёп, постоянно перескакивая с темы на тему, то и дело взмахивая руками над головой. Время от времени подходили какие-то люди, каждый брал вино и фрукты и совершенно слёту включался в беседу, покончив же с трапезой, так же легко из беседы выключался и шёл по своим делам, не прощаясь. Всё это были местные жители, которых я для порядка буду называть «кабальеро», все прекрасно друг друга знали, и зачем им прощаться, если они обязательно ещё раз заглянут сюда? Нам, жителям северных широт, не понять этот стиль жизни. К слову сказать, Донни действительно добрел, по мере того, как в кафе входили всё новые и новые посетители.

– Вот видишь, Донни, всё не так уж плохо! – в конце концов сказал Звездочёт. – Пойду провожу свою пассию! Жалко, чёрт возьми… как-то даже сам от себя не ожидал!..

Звездочёт покинул теперь уже шумную компанию и через улицу, по диагонали, совершенно игнорируя правила дорожного движения, направился к узкому уставленному вазонами крыльцу. То и дело он здоровался с притормаживающими водителями, весело сверкая зубами над заострённой тощей бородой. Его жилистая шея в такие моменты слегка изгибалась в створе воротника. Впрочем, машин было не много. Едва он подошёл к вазонам, как на крыльцо степенно вышла пожилая индианка – толстая, с длинными зачёсанными за уши побитыми проседью волосами. Она ждала Звездочёта и, едва тот ступил на крыльцо, в руке у неё, как по волшебству, оказался скромный, но симпатичный букет, который индианка, прежде чем передать, сбрызнула водой с короткой пластиковой метёлочки. Звездочёт отслюнявил индианке денежные бумажки и уже с букетом шустро, будто годов в нем было не более двадцати, а не как на самом деле – шестьдесят с лишним, рванул по лестницам в сторону пансионата. Можно было подумать, что он и вправду влюблён! Он едва разминулся на этой лестнице со своими постояльцами – Девочкой и Дорси, которые с опухшими лицами медленно брели завтракать.

Мать уже сидела на чемодане и, с видом схимника, отрешившегося от всего мирского, смотрела то на стену с шезлонгами, то на окна второго этажа, то на небо. Она ждала. Ничего уже не связывало её с этим местом. Звездочёт, как всегда, весело выскочил из-за стены.

– Бонжур! Гуд монин! Зрав-ствуй-те!

Мать грустно и приветливо улыбнулась. На этот раз она была в зауженных джинсах и в шелковистой темной и слегка прозрачной на просвет тунике. Но шляпа с обещанными цветами присутствовала на её голове.

– Решила прямо с утра освободить комнату! – сообщила она. – Вы опять с букетом!

– Да… Я решил держать марку! Мне нравится, что вам нравится! Вот, вы опять улыбаетесь! Это просто английский язык… Мне не хватает слов, чтобы говорить не коряво!

– Ничего страшного! Не думаете же вы, что я сама лучше говорю по-английски? Вчера говорила с сыном. Ему уже надоело у бабушки… Сейчас приедет такси, вы не провожайте меня.

– Как скоро оно придёт? Вы вызывали такси со своего телефона?!

– Побойтесь Бога! Цены в роуминге…! Конечно же, с ресепшена!

– Пойдёмте позавтракаем последний раз! Я скажу Амиго, чтобы отправил машину к Донни.

Звездочёт так же легко, как только что по уличной лестнице, взлетел к номеру, который последние две недели занимала Мать, и отдал мне короткое распоряжение. Между тем, я только что закончил пылесосить ковролин. Вновь появившись на террасе, Звездочёт подхватил чемодан Матери и стремглав покатился вниз по лестнице. Звездочёт вообще всё делал быстро. У Донни они сели, разделённые белым садовым столиком, и в течении почти получаса весело проболтали, пока прямо к столику не подъехало такси – жёлтого цвета, древний, но аккуратный, тарахтящий, как ведро с болтами, седан, марку которого я знаю, но вам её название не скажет ничего. Таких такси полно в Южной Америке. Всё это время Звездочёт улыбался и что-то говорил, Мать же смотрела на него внимательно и почти настороженно. Попрощались они за руку. Звездочёт склонился к водительскому окну и минут десять о чём-то говорил с шофёром на испанском, затем расплатился.

– Даже и не вздумайте отказываться! – возмущённо замахал он на Мать. – В конце концов, мы прощаемся навсегда…, а вы совершенно не умеете торговаться!

И такси уехало.

Наша же вторая пара, а именно Девочка и Дорси, сидели за соседним столиком и терпеливо ожидали свиной антрекот. Ибо, к своему стыду, должен сказать, что как ни страдает Донни от отсутствия туристов, но если в кафе есть его друзья и нет официанта, то этим самым туристам придётся как следует подождать.

– Странно, что она не напилась на этот раз, – заметила Девочка. – Я уж думала, она никогда не уберётся отсюда. Скоро опять станет жарко и я вспотею. Ещё пять минут ожидания – и я заеду этому бармену в его толстую харю!

– Ты в Италии не была!.. – улыбнулся Дорси. – А насчёт русской… Я сталкивался с русскими… русские всегда возвращаются. Это у них фишка! Побывать в городе, где прошло детство; в здании, где когда-то учился; в отеле, где когда-то останавливался… Это у них называется «ностальджи». Так что я не удивлюсь, если она вернётся!

– Всё! Я решила! – вдруг заявила Девочка, и Дорси с испуганным видом схватил её за руку. – Да отпусти ты меня! – вырвалась Девочка. – И так бесишь со своей русской!.. Дорси, узнай у этого Звездочёта, где тут продают сари… Или как у них называется уличный халат?

Тут Донни принёс антрекоты и унёс пустые бокалы, и блюзовый ритм курортной жизни закружил наших туристов изо дня в день с неотвратимостью предопределения. Но не на долго…

На пятый день без официанта Донни таки решил навестить Хосе. Он потратил на это целое утро вторника, оставив вместо себя за стойкой Звездочёта, и к двум пополудни снова вернулся в ресторан. Вид у него был озадаченный.

– Был ли Профессор? – спросил он, не поздоровавшись.

– Не хлопай так дверью, Донни! – призвал Звездочёт, потому что Донни ездил к Хосе на его пикапе. – Повелитель уже ушёл. Ты отпускаешь меня?

– Подожди, родственник. Хосе нужен доктор, по-моему… Мария уже и не знает, что делать, всё время меняет компрессы… Холодный на лоб, тёплый на грудь. В принципе, она может просто перекладывать тряпку со лба на грудь, настолько Хосе горяч! Ты не знаешь, где в это время может быть Профессор?