Карл Май - Из Багдада в Стамбул

– Вы были офицером?

– На турецкой службе.

– И сейчас живете здесь один?

– Как перст.

В этом человеке была какая-то скрытая грусть, которая заинтересовала меня.

– Так вы, верно, и по-английски говорите?

– Да, с молодых лет.

– Тогда давайте говорить на этом языке, чтобы мой спутник не скучал.

– С удовольствием! Итак, кто же вас ко мне прислал?

– Не к вам лично, а к вашему дому – араб, проводивший нас до ворот. Он ваш сосед.

– Я его не знаю. И вообще я сторонюсь людей. Вы ищете убежище для вас двоих?

– Нет. Нас целая группа путешественников – четверо мужчин, две дамы и одна служанка.

– Четверо мужчин и две дамы – звучит романтично.

– Так оно и есть. Вам все станет ясно после того, как мы осмотрим жилище.

– Но здесь маловато места для всех… Вот и кофе.

Толстяк появился снова, от его красной рожи можно было хоть прикуривать. На толстых ручках качался поднос с тремя дымящимися чашками. Рядом с чубуком лежала кучка табака, которого едва бы хватило для одной затяжки.

– Вот, – провозгласил он, – вот кофе для всех!

Мы устроились на диване, а он уселся на лавке, потому как возраст уже не позволял ему сидеть на полу. Хозяин первым поднес чашку ко рту.

– Вкусно? – спросил толстяк.

– Да.

Англичанин тоже попробовал.

– Вкусно? – снова спросил толстяк.

– Фу! – Линдсей выплюнул помои, а я просто отставил свою чашку.

– Что, не вкусно? – осведомился толстяк.

– Сам попробуй! – посоветовал ему я.

– Машалла! Я такого вообще не пью. Хозяин взялся за трубки.

– Там еще есть зола, – проворчал он.

– Да, я недавно курил их, – ответил толстяк.

– Тогда почему не вычистил?

– Давай сюда.

Он забрал у хозяина трубки, выбил золу об дверь и снова вернулся.

– Вот, можно набивать, эфенди!

Старик безропотно повиновался своему слуге, но, пока набивал, вспомнил, что нам еще не оказано внимание. Поэтому он решил побаловать нас самым дорогим, что у него есть.

– Вот ключ от подвала, сходи туда!

– Хорошо, эфенди. А что принести?

– Вина.

– Вина?! Аллах керим! Господин, ты что, хочешь продать душу дьяволу? Хочешь быть проклятым в аду? Пей кофе или воду. И то и другое сохраняет взор ясным, а душу чистой, тот же, кто выпьет вина, погрязнет в нужде и несчастьях!

– Иди же!

– Эфенди, послушай меня, ты обрекаешь себя на сети, расставленные самим сатаной!

– Ты пойдешь или нет? Там внизу три бутылки, принеси их!

– Я повинуюсь, но Аллах меня простит, я невиновен. – И он протиснулся в дверь.

– Оригинальный фрукт, – заметил я.

– Но верный, хотя не заботится об экономии. Единственное, над чем он не имеет власти, так это над вином; я даю ему ключ, лишь когда хочу выпить, и сразу забираю ключ, как только он принесет бутылку.

– Это весьма мудро, ибо…

Я не смог закончить свою сентенцию о назначении ключей, поскольку толстяк появился вновь, пыхтя как паровоз. Под мышками он нес две бутылки, а в правой руке – третью. Согнувшись, насколько позволял жир, он поставил сосуды в ногах у хозяина. Я с трудом сдержал улыбку. Две бутылки были пусты, а третья пуста наполовину.

Господин бросил на слугу уничтожающий взгляд.

– Это что – вино?

– Три последние бутылки.

– Но ведь они пусты!

– Полностью пусты!

– Кто выпил их?

– Я, эфенди.

– Ты совсем сдурел! По дороге сюда выпить две с половиной бутылки!

– По дороге сюда? Нет, я пил вчера, позавчера и позапозавчера, когда мне очень хотелось выпить.

– Вор! Подонок! Как же ты пробирался в подвал? Ведь ключ у меня! В кармане! Или ты воровал его у меня по ночам?

– Аллах иль-Аллах! Эфенди, я же говорю, что вины моей тут нет. Подвал просто не был заперт. Я никогда не запирал его, пока ты держал там вино!

– Будь ты проклят! Хорошо, что теперь я это знаю.

– Господин, ругань тут не поможет. Тут достаточно вина и для тебя, и для твоих гостей.

Старик взял бутылку и посмотрел на свет.

– Где ты видишь тут вино, а?

– Эфенди, если вам не хватит, можно разбавить, я прихватил воду!

– Воду? О! Получай свою воду!

Он размахнулся и швырнул бутылку в голову толстяку, но тот нагнулся быстрее, чем она до него долетела, и снаряд разлетелся вдребезги, ударившись о дверь. Тут слуга молитвенно сложил ручки и вскричал:

– Что ты творишь, во имя Аллаха? Там была такая вкусная вода, лучше, чем вино! Придется тебе самому собирать осколки, я ведь не смогу так низко нагнуться! – И он просочился в дверь.

Эту сцену трудно было выдумать, если бы я сам не был ее свидетелем. Что меня поразило больше всего, так это равнодушие, с каким эфенди воспринял все это безобразие. Такие специфические взаимоотношения хозяина и слуги должны были иметь свои основания. Эфенди был для меня загадкой, которую я понемногу начинал решать.

– Простите меня, господа, – произнес поляк, – этого больше не повторится. Я расскажу вам, почему я так терпим к нему. Он оказал мне немалые услуги. Выбейте ваши трубки!

Я вынул свой табак и высыпал на лавку. Когда трубки задымились, старик сказал:

– Ну что ж, я покажу вам дом!

Первый этаж состоял из четырех помещений с ковром посредине и подушечками вдоль стен. Под крышей были еще две комнаты, которые можно было сделать изолированными. Дом мне понравился, и я спросил о цене.

– Цены никакой, – ответил старик. – Давайте действовать как сельские жители: что касается жилища, то тут действует закон гостеприимства.

– Я отклоняю ваше дружеское приглашение, поскольку в противном случае мне легко в любой момент разорвать контракт. Самая главная моя задача – сделать так, чтобы нам быть как можно менее заметными и не привлекать внимания.

– Здесь у вас все это будет. Как долго вы останетесь в этом доме?

– Недолго. Самое меньшее четыре дня, максимум две недели. Чтобы вам было понятнее, разрешите рассказать о небольшом приключении.

– Конечно, давайте сядем. Тут, повыше, не хуже, чем внизу, да и трубки наши еще дымятся.

Мы уселись, и я поведал ему о наших странствиях, о том, как встретил Хасана Арджир-мирзу – но ровно столько, сколько считал нужным рассказать. Он слушал внимательно, а когда я закончил, вскочил и вскричал:

– Господин, можете жить здесь сколько угодно, здесь вас никто не тронет и не предаст! Когда вы переедете?

– Завтра, когда стемнеет. Но я забыл об одном обстоятельстве – у нас много лошадей и есть верблюды, у вас найдется место для них?

– Сколько угодно. Вы еще не видели задний двор. Там есть навес, но единственное – прошу вас самих распорядиться этими делами.

– Само собой!

– Итак, договорились. Скоро я отвечу на откровенность откровенностью – расскажу о своей судьбе, но не сегодня, я вижу, вы уже устали, да и дел у вас много. Завтра, когда приедете, подходите к другим воротам, что подальше, я буду вас там ждать.