Андрей Умин - Атлант поверженный

А профессор за кафедрой, закончив нудную лекцию про атомные структуры, вдруг объявил об особом госте, начальнике отдела технического контроля с лампового завода, расположенного в центре их насыщенного скучным однообразием квартала. Тучный усатый мужчина в очках, с ежиком на голове, круглым выбритым подбородком, расположенным где-то на границе головы с шеей, возник буквально из ниоткуда и встал за трибуну, готовясь выступить с лекцией. Видимо, так он решил себя поразвлечь, развеяться по пути с работы домой, заодно поведать что-нибудь интересное голодным до знаний и просто давно не евшим студентам. Он представился и начал со вступительного слова о работе его отдела и дружной жизни внутри завода, о которой все слушатели, будучи отпрысками работающих там родителей, и так знали. Зато встрепенулись, когда речь зашла о молодых специалистах, стажерах и новых вакансиях – при всем прочем завод оставался и единственным возможным местом работы большинства выпускников. Видя воодушевление в их глазах, толстяк за кафедрой вдохновлялся своими рассказами и эмоционально жестикулировал. Его знания действительно были велики, соразмерны проделываемым в пространстве жестам. Очень кратко, но предельно доходчиво он поведал о технологии изготовления ламп, следом переключившись на вольфрамовые нити, вакуумные колбы и цоколи. Он увлеченно рассказывал, с выражением глаз человека, готового согласиться на что угодно, лишь бы не готовить ужин вместе с женой, чье приевшееся лицо уже невозможно терпеть и невыносимей которого может быть только ее стряпня. Эта гипотеза идеально накладывалась на поведение начальника отдела с завода и создавала эффект синхронности в радостных глазах Платона, какой бывает от идеального наложения звука на картинку в старых кинолентах. Но все прекрасное когда-то заканчивается, и толстый мужчина понял, что темы для разговоров иссякли. В попытке оттянуть свое неизбежное, по мнению парня, возвращение домой гость спросил, есть ли у зала вопросы.

– А вы разбираетесь в космических явлениях? – Платон спросил это с места в тот момент, когда все студенты уже радостно привстали со своих мест, и тут же нахватался их гневных взглядов.

Ему просто вспомнился недавний страх младшей сестры из-за конца света – гаснущее или заходящее за горизонт солнце.

– Есть немного. А что вас интересует, юноша? – с воодушевлением спросил заводчанин.

– Солнце ведь кружится в космосе. Для нас это всего лишь круги в небе, но в реальности оно проносится на миллионы километров с огромной скоростью. Так вот, согласно законам термодинамики, оно ведь либо сгорит, либо остановится?

В отличие от преподавателей, следующих специальным правилам, диктуемым из министерства образования, упитанный мужчина на трибуне мог сказать студенту все, что думает. Без политических и конъюнктурных ограничений. Мог принести глоток свежих знаний в пустыню академичности.

– На самом деле в ваших словах есть доля истины, – ответил он Платону, уже ненавидимому остальными студентами, желавшими разойтись по домам. – Описываемые солнцем круги с каждым разом становятся все меньше, будто оно теряет инерцию. Как бы вам точнее объяснить…

Заводчанин задумался, подняв смешные короткие руки и почесав затылок, а потом увидел сидящую за второй партой девушку в вызывающе короткой юбке и длинных, выше колен, гетрах. В руке девушка держала игрушку-прыгуна на веревке и от скуки бросала его об пол. Официальный регламент поведения в университете, распространявшийся на занятия и лекции профессоров, с начала выступления гостя ее больше не останавливал, так что все было нормально.

– Разрешите позаимствовать вашу игрушку? – риторически спросил мужчина, аккуратно беря из ее рук шарик. – Смотрите, я сейчас покажу, как это выглядит.

Он вытянул вперед руку со свисающей веревкой, а другой закрутил по дуге привязанный к концу веревки шар, который стал описывать круги на уровне его груди. Первый, второй, третий, и с каждым разом амплитуда вращения воображаемого солнца сокращалась, пока оно вовсе не остановилось в самой нижней точке.

– Только в данном случае действовала гравитация, так быстро закончившая эксперимент, но круги нашей звезды уменьшаются похожим образом. Так медленно, что приборы фиксируют это только раз в круг. А человеческий глаз увидит разницу только через десяток оборотов. Но мы настолько привыкаем к тому, что постоянно находится перед нами, что не поймем разницы.

– А как это явление называется, чем вызвано и к чему в итоге приведет? – не унимался парень.

– Боюсь, наша наука, уровень знаний и технологий не дают на это ответа.

– А уровень науки до Великого разлома позволял ответить на эти вопросы?

– Я думаю… я уверен, что да, – начал отвечать приглашенный с завода эксперт, но подскочивший на своем месте, как на горячих углях, профессор решил срочно закончить беседу.

Профессиональный преподаватель замахал руками, чтобы переключить на себя все внимание и, следуя каким-то инструкциям, начал подводить итоги знакомства с гостем таким громким голосом, чтобы никто не смог его перебить. Вместе с этим он вплотную приблизился к заводчанину, взял его под руку и потянул к выходу из аудитории, расплываясь в благодарной улыбке за визит и, как из рога изобилия, сыпля обещаниями написать хвалебные письма о госте во все инстанции, заведения и дома Фрибурга. Знакомство с начальником отдела закончилось так же внезапно, как началось, и радостные студенты, совсем недавно ненавидевшие, а теперь просто не замечающие Платона, устремились на улицу мимо сидящего парня. А он все продолжал смотреть в одну точку на поверхности трибуны, за которую зацепилась веревка шарика-прыгуна, выпущенная гостем из рук в момент его внезапного удаления из зала. Круглый аналог солнца медленно двигался, как маятник, взад-вперед, пока полностью не остановился. В этот момент погас свет, и пространство перед парнем окуталось пугающей темнотой. В дверях стоял уборщик, ожидая выхода последнего засидевшегося студента.

Когда Платон вышел из университета, улица плыла в вязкой неге бескрайнего дня, наполняя людей сладкой ленью без необходимости куда-то спешить. Снова закончились учебная и рабочая смены, а вместе с ними спало и напряжение, стоявшее ранее в воздухе. Он словно стал гуще, как вода теплого моря в фильмах, в нем теперь требовалось плыть, мягко отталкиваться ногами от земли и перемещать свое ватное тело. Воздух как связующее звено передавал пульсации миллионов утомленных людей, создавая архетип отдыха и вселяя его в мысли каждого. Дурманящий сознание кайф от медленного движения расслаблял, как теплая ванна с мягкой облачной пеной или как руки опытного массажиста. А еще приятнее было в джакузи, с громкой музыкой и алкоголем, где в угаре стадного чувства, не боясь осуждения, можно было творить что угодно. Платона передергивало от таких мыслей, возникающих в голове, как вкрапления молний в спокойный и не предвещающий ничего хорошего градус.