Марат Гайнанов - Отряд

Как хорошо, что я сделал отделения равными по силам! Но тридцать минут драки для них было слишком много. Парни устали, всё чаще пропускали сильные удары и всё хуже защищались. Я подсмотрел, когда камень окажется ближе к центру между валунами, и приказал остановить бой. Бойцы поняли не сразу, и пришлось чуть ли не разнимать их.

– Стоп! Хорош! Хватит! Ничья! – несколько раз прокричал я, пока разгорячённые противники не перестали драться.

– Ничего и не ничья! – тяжело дыша и даже немного согнувшись, сказал Димон. – Камень ближе к нашей стороне.

– Ни хрена ни к вашей, – хрипло ответил ему Серый.

– Давайте измерим! – предложил Мат – математик по увлечению.

– Точно на ничью не согласны? – поинтересовался я.

– Точно! – ответил Ген. – За какой матерью мы тогда били друг друга?

Я пожал плечами, но мысль была правильной. Мерили долго, использовали то мой меч, то планшет, потом чертили прямую между валунами. Димон оказался прав, на каких-то пятнадцать сантиметров его отделение победило. Серый от досады плюнул. Его бойцы приуныли.

– Да ладно вам! – сказал я примирительно. – Сейчас будем отрабатывать нападение и защиту на мечах, а потом получите новое задание. У проигравших появится шанс отыграться.

В таком же духе прошли и следующие дни. Вначале соперничество, адреналин, агрессия, как говорил Пси, потом тренировки, отработка навыков и затем снова состязания. Я устраивал бойцам бег наперегонки, стрельбу из лука, переноску раненых и всё такое. Заканчивался день обязательным боем на мечах, вернее на палках за какую-нибудь цель. Парни привыкли соревноваться и не наносить друг другу серьёзных травм, но когда проигрывали, сильно переживали. Проигравших называли «быками». Причем «быки» утренние после обеда, как правило, давали жару обидчикам и к вечеру уже сами катались на них до лагеря. Иногда дело чуть не доходило до драки – уступать не любил никто. Но я такие моменты ценил особенно.

Почти равное противоборство отделений осложняли слабые ребята. Пирогост бегал хуже всех – весил, действительно, много. Поэтому его отделение всегда проигрывало в беге. Пси мог дать слабину в любой момент. Просто встать и опустить руки с задумчивым видом, так, что забывать стрелять и вообще что-нибудь делать.

Но больше всего меня волновала Док. Девушка осваивала военное ремесло хорошо, иногда даже лучше других, но вдруг обнаружилось, что совершенно не способна ударить противника. Даже руку поднять не могла, чтобы напасть. Я поблажки отделениям за слабаков не делал, и им приходилось отрабатывать проигранные баллы в других противоборствах. Хуже стало, когда парни то ли договорились, то ли догадались ставить слабаков против слабаков. Например, Пси против Док в схватках на мечах. Этого я не терпел и менял условия соревнований прямо по ходу. Бойцы недовольно бурчали, но слушались. Однако, когда проигрывало звено Док, ей всё равно давали тащить самого худенького из соперников. На это я уже старался не обращать внимания, хотя стало ясно, что девушка в бою будет пустым местом. Понимали это и Стар, и Серый с Димоном, однако мои намёки о том, чтобы отправить её обратно в город или перевести из боевого расчёта на особое положение врача, не слышали. Я бороться с этим не хотел, мне Док как человек нравилась. Мы даже подружились, и девушка частенько заходила ко мне в дом по вечерам поболтать, попить чайку и поделать какие-то там свои женские дела, попросив меня «погулять».

Служба и учёба под началом Разведчика для многих парней тоже оказались не простым делом. Пока в отделении, которое оставалось у дома, двое несли охрану и патрулировали дорогу, пятеро бойцов занимались укреплением стен, изготовлением и ремонтом стрел, хозяйственной работой и всякими другими делами. И я не знаю, что было легче – бегать со мной по полигону или угодить моему наставнику. Уже несколько раз под утро уснувшие на посту бойцы приходили в лагерь с вымазанными, будто кровью, лицами. Это Разведчик подкрадывался и так наказывал их во сне за нерадивость. Где он при этом брал красную гадость, для меня оставалось загадкой, но она почему-то не смывалась целый день. Ребята на это невинное, на мой взгляд, порицание сильно обижались, пока я не рассказал, как Разведчик бывало выбивал дурь из меня:

– У него всегда было одно наказание: не сделал – не ешь, не слушаешься – не ешь, не тренируешься – не ешь. Мог меня одного бросить в лесу, в горах и даже в долине. Он умеет взять и пропасть внезапно, так что и не заметишь. Годам к шестнадцати приучил меня слушаться его беспрекословно.

Парни поначалу в это не верили, но после более близкого знакомства с Разведчиком изменили своё мнение.

В один из первых тренировочных дней наставник приказал Стару и его отделению зарезать косулю. Для этого он специально поймал её в лесу живьём и притащил в лагерь.

– И где наши шашлыки? – усмехнулся я, когда вернулся с полигона.

– Ещё ходят в сарае, – недовольно пробурчал Стар.

– Что так? Смелости не хватило зарезать? – снова подколол я, хотя всё итак было ясно. – И что дальше?

– Он сказал, что мы ужинать не будем, пока не выполним задание. И вы тоже.

Я задумался. Бойцы, прибежавшие за мной, стояли вокруг и тяжело дышали. О своих проигрышах и победах они тут же забыли и теперь молчали с сочувствием, не зная, как помочь дежурному отделению. Убить животное никто из них ни за что решится, это было понятно. Но и голодать не хотелось. Мне показалось, что Разведчик начал слишком круто. Самого его нигде не было, видимо, пошёл, наверное, проверять охрану.

– Но вы хоть понимаете, что убивать людей будет намного страшнее? – спросил я притихших парней.

Они молчали.

– Пойдёмте, покажу, как это делается, – предложил я.

– Может, не надо? – попросила Док.

– Ты же врач! Как ты раненым помогать собралась? – упрекнул я её.

– Так это будут люди, – начала она, но тут же замолчала.

Я достал меч – настоящий стальной – и решительно вошёл в сарай. По дороге оглянулся и зло приказал:

– Чего встали? Идите! Смотрите!

Бойцы собрались полукругом у меня за спиной. Я зашёл в стойло, где робко жалась в углу молоденькая косуля. Постоял немного рядом с ней, чтобы успокоилась. Протянул траву, она, конечно, не взяла. Не оглядываясь и не размышляя, быстро взял животное за небольшие рожки, оседлал его и, задрав голову, перерезал горло. Даже и не помню, когда Разведчик меня этому научил. Обычно у нас животное погибало во время охоты, и разделывали мы его прямо в лесу. А тут пришлось поступить, как крестьяне с домашним скотом. Косуля быстро теряла кровь, а вместе с ней силы. Я аккуратно отпустил её и вытер меч о землю. Потом достал верёвку и подвесил ещё теплое тело за задние ноги, чтобы было удобнее освежовывать. Парни стояли притихшие, бледные и хмурые. Задние тянули вверх головы, чтобы лучше видеть, да так и застыли.