Марат Гайнанов - Отряд

– Запомните каждый своё место! Оно остаётся за вами навсегда – до тех пор, пока вы находитесь в строю. Только смерть или ранение товарища изменят его. По команде «Строиться в шеренгу!» вы должны занять своё место максимально быстро и вытянуться по стойке смирно.

– А если кто-то подрастёт? – спросил из строя какой-то шутник.

– А разговоры в строю запрещены! – объявил я строго. – До особого разрешения Командира. Также запрещено без разрешения покидать строй, шевелить руками и ногами и отвлекаться на посторонние предметы. Ясно?

– Прикольно. Как в кино, – прокомментировали снова.

– На вопрос Командира «Ясно?» можно отвечать только «Так точно!» или «Никак нет!». После чего Командир сам принимает решение: продолжать свою речь или нет. Ясно?

– Так точно! – ответили некоторые.

– Никак нет! – крикнули другие.

– Тогда потренируемся! Разойдись!

И через минуту:

– Строиться! Отделение, построившееся последним, несёт обратно в лагерь вещи других отделений.

В общем, начались будни строевой подготовки. Я вначале переживал, что ребята начнут сопротивляться муштре, которая, прямо скажем, выглядела иногда, как издевательство. Но ничего страшного не произошло. Матерились, но повторяли. За мат отжимались – куда же без этого. Зато обратно возвращались строем по отделениям. Бегом, конечно.

В лагере все попадали с ног, в том числе и командиры. Долго пили из ручья. Даже костёр разжигать не спешили от усталости.

Немного погодя я ещё раз созвал командиров. Сидели у меня в доме на втором этаже. Пахло деревом и теплом. На столе стояли чайник с настоящим заваренным чаем и чашка с несколькими кусочками сахара – большая редкость в городе. Лучи заходящего солнца светили прямо в окно. Ребята были уставшими и сосредоточенными.

– Теперь, когда у нас есть командиры и отделения, можно считать, что у нас есть и совещание командиров, – заявил я.

Димон усмехнулся, Серый всем видом выразил поддержку, Стар сосредоточенно сдвинул брови.

Я продолжил:

– Отряд у нас небольшой, но важно всё обсудить сразу. Предлагаю для начала принять за правило, что каждый день одно отделение дежурит по лагерю. Под командованием Разведчика его бойцы несут охрану, готовят еду и выполняют работы по обеспечению быта. Например, заготавливают дрова, а то у нас они что-то быстро уходят. Два других отделения будут заниматься со мной на полигоне.

Ребята расслабились и задвигались.

– Командир, это… Док надо туалет отдельный сделать, а то неудобно, – попросил Серый.

– Поручаю это моему заместителю, -рассмеялся я, глядя на Стара. – Инструмент найдёте в сарае.

Стар хмыкнул.

– Ещё еда скоро кончится, что-то мы мало взяли, – серьёзно заявил Димон. – У некоторых уже почти ничего не осталось.

– А вот это важно! В город просить пойдёте или уже, как взрослые, сами о себе позаботимся? И готовить начнём все вместе, а не каждый своё? – предложил я.

– Козу начнём доить? – с сомнением спросил Стар.

– Можно и козу, а можно самим охотиться, до леса недалеко, ответил я. – Мне лично бегать в город за едой стыдно. К тому же непонятно, сколько мы будем здесь стоять. Вдруг месяца два.

– Месяца? – удивился Серый. – А город за это время от голода не помрёт?

– Если начнёт помирать, то пусть войско собирает!

– Надо вначале сходить в город и принести побольше,– предложил Димон. – А потом самим начать добывать.

– Да ну его, этот город! – заявил Серый. – Уж ушли, так ушли. Давайте сами! А если совсем обосрёмся, то, так уж и быть, сходим обратно.

– Мы не обосрёмся! – твёрдо сказал Стар. – И сами справимся! Мясо на охоте добудем. Говорят, оно полезно для солдат. Риса бы ещё достать и разных круп. Где это возьмём? – задал он вопрос мне.

– За крупами сходим к лесным людям примерно через неделю. А пока мои запасы доедим, у меня немного есть. Какое отделение завтра будет дежурить первым? – спросил я его.

– Первое и начнёт. Я уже прикинул, что нужно будет сделать. И Разведчик подскажет.

– Для меня главное, чтобы в восемь часов утра все были готовы к забегу на полигон – сытые, мытые и отдохнувшие. Потом с двенадцати часов до тринадцати – обед, до четырнадцати – отдых и снова на полигон. Заканчиваем в восемнадцать часов и обратно. После этого ужин и свободное время. Запомнили?

– Так точно! – браво ответил Серый.

Вечером ребята сидели вокруг костра. Это был их обычный ритуал, он повторялся каждый день. Сидели, тесно прижавшись плечом к плечу, кто с кружкой чая, кто с планшетом. Слушали обычно одного рассказывающего, потом обсуждали услышанное. Друг друга не перебивали. Вёл посиделки Стар. В тот день он был основным докладчиком. Рассказал о наших решениях. Ребята переспрашивали, уточняли, соглашались. Мне было неудобно среди них, как будто я попал в дружную семью единомышленников, а сам пока не был одним из них.

Вдруг ко мне обратился Ген – Геннадий, который изучал происхождение нашей, по его выражению, «маленькой цивилизации»:

– А этот дом и стены кто построил? И почему именно здесь?

От такого вопроса я даже немного растерялся. Мне никогда не приходилось раньше об этом задумываться, всё же было ясно само собой.

– Это место выбрали наши быки. Здесь всегда была стоянка каравана после перехода через лес. Тут река близко и место большое и ровное,– объяснил я. – Здесь я разгружаю телеги, встречаю геликоптеры из города и снимаю с них товары. Потом гружу телеги городским товаром, а геликоптеры шахистанским. Но быки твари упрямые и всегда норовят уйти обратно, в лес. Для этого пришлось поднять каменные стены. А дом Разведчики для себя построили ещё до меня. Второй этаж пристроил я. В Инете увидел такие дома в горах на Земле – низ каменный, а верх деревянный.

Ребята слушали с интересом.

– Вот жизнь! – воскликнул Серый. – Свой дом – не как у всех, куда захотел, туда пошёл, чего захотел, то и построил, – с завистью заключил он мой рассказ.

Я только пожал плечами и ответил:

– Теперь и вы так можете, выпустили же вас.

Вечером, перед сном, Ген прислал мне продолжение повествования о предках.

Ген

Первые дети

– Невозможно! Это просто невозможно! – маленький человечек сидел за большим пультом, и его длинные пальцы с бешеной скоростью носились по многочисленным разноцветным светящимся точкам на панели. – Мы же даже не транспортное судно, мы просто лифт в пространстве. У меня нет ничего для ремонта! И как это вообще могло сломаться? Тут нечему было ломаться! Тысяча первый рейс на сто тысяч первую планету! Из чего теперь делать ремонт?

Несмотря на дрожащий голос, огромные глаза человечка пристально смотрели прямо перед собой в одному ему видимое пространство, и в них отражалась могучая работа мысли.