Александр Пальчун - Перестроечная кувыркайка

Обездвиженным Протогорова видела только его супруга – Лариса Николаевна. Случалось это вечером, после ужина. Градоначальник замертво падал на кровать, словно кто-то невидимый выключал его электропитание. Вероятно, тут сказывалась перегрузки от прежней, хитро заверченной жизни Романа Наумовича.

Многие завидовали Протогорову – все-таки первый человек в городе. Но редко кто мог по достоинству оценить, каким трудом это первенство доставалось.

Жизненный путь Романа Наумовича был суров и тернист.

Воротившись из армии, будущий градоначальник некоторое время слесарил на керамическом заводе. Заочно учился в энергетическом институте. Пошел на повышение, два года работал энергетиком, затем возглавил парторганизацию, откуда был приглашен в идеологический отдел исполкома. Казалось бы, настоящая жизнь только начиналась. Но тут его карьеру коварно подкосила неожиданная перестройка – многообещающую должность партийного работника пришлось оставить.

Голова у Романа Наумовича была светлая, поэтому мысли в ней стали заводится темные. Такое со многими может произойти в момент зарождения рыночной экономики.

Зарегистрировал Протогоров частное предприятие «Всехподряд-Инвест-кидалтинг» и вскоре у него появились первые серьезные деньги. Тут следует заметить, что бывший партработник никогда не одобрял капитализма – просто ему нравился процесс превращения чужих денег в свои.

Вскоре Протогоров купил «Мерседес», разумеется, черный – это излюбленная расцветка потомственных трубочистов и паровозных кочегаров. Появилась и секретарша – на двадцать лет моложе и на столько же сантиметров выше его. Повсюду Протогорова стали сопровождать бритоголовые охранники, готовые разбежаться при первой опасности. Карманы пиджака Роман Наумович набил дорогими телефонными трубками. Одним словом, выглядел счастливым и здоровым, как бык перед забоем. Плывущие к нему со всех сторон деньги разместил в уважаемом «Промгопстопбанке».

Вот тут-то он и дал маху!

Банк неожиданно лопнул. И так интересно лопнул, что управляющего с деньгами взрывной волной забросило на Кипр, а Протогорова – на больничную койку: сердечко прихватило.

Первое время Роман Наумович с коллегами по палате все время норовил затеять диспут: «Чем разбойник отличается от банкира и отличается ли вообще?»

Когда же выписался из больницы, то узнал, что секретарша на длинных ногах ушла к его конкуренту. Охранники же, оставшись без жалованья, со знанием дела поколотили бывшего шефа. Еще и пообещали ежегодно отправлять его только к самым известным костоправам.

Полежал Протогоров на больничном матрасе еще раз, но выводов не сделал – организовал негосударственный пенсионный фонд под названием «Обеспеченная старость». Старость, разумеется, подразумевал свою. Вклады принимал от клиентов не старше сорока лет. «До шестидесяти при такой жизни никто из них не дотянет, – решил он, – пенсию платить будет некому. А там, гляди, еще что-нибудь произойдет: революция, переворот, дефолт… Да мало ли что подстерегает человека на его многотрудном пути».

И только Протогоров собрал деньги с будущих короткоживущих пенсионеров, только воротились секретарша и головорезы-охранники, – вышло постановление об отзыве лицензий у частных пенсионных фондов.

Вкладчики, естественно, явились за своими деньгами. А их, как вы понимаете, у Протогорова уже нет. Да и откуда им взяться, если охрана жирует? Опять же, секретарша…

Но будущие пенсионеры не унимаются, требует воротить свои денежки. Иначе, грозят, самого преждевременно пенсионером сделаем! А с этой публикой шутки плохи. От древа познания у многих только пробка в головах, но кулаки свинцовые.

Долго скрывался Роман Наумович от своей гневной клиентуры. Не хуже Ленина в Разливе и фуражку носил, и письма на пенечке писал. И так уединение пошло ему на пользу, что однажды Протогорова осенило податься в политику.

Вот тут-то он и схватил свою синюю птицу за жабры!

Одним словом, Романа Наумовича удачно контузило общественной жизнью. Стал Протогоров выступать на митингах, требовать социальной справедливости. Говорил, словно по писаному, что и не удивительно – все беды народные были ему доподлинно известны. Сам в свое время руку к ним приложил.

Клеймил Роман Наумович правительство и оппонентов налево и направо. Заодно и себя укорял (не вслух, конечно): «Как же я, голова садовая, раньше не придумал обратиться к политике?! Теперь не только пенсионеров, а любого смертного можно безнаказанно обирать. Три года охранников-дармоедов кормил, подставлял им бока. То ли теперь – на новой выборной должности – милиция бесплатно охраняет».

А как же, вы спросите, секретарша?

Да никакая она теперь не секретарша! Сначала подругу переименовали в референта и товарища по партии, а затем с помощью загса сделалась она госпожой Протогоровой.

Андрей Несиделов сидел на балконе пятиэтажки и все не мог определиться, как ему поступить: и дальше любоваться точеной фигуркой девушки, или обнаружить себя? Решился на самый противоестественный для мужчины вариант – постучал.

От неожиданности девушка подпрыгнула и убежала. Вскоре в проеме двери, сбоку, осторожно показалась ее прелестная головка. Затем появилась и вся хозяйка квартиры.

Несиделова постигло разочарование – за несколько секунд девушка успела одеться. Но печалиться Андрею было некогда – ему надлежало демонстрировать дружелюбие. Он по-обезьяньи размахивал руками, стучал себя в грудь, улыбался во весь рот.

Дверь приоткрылась.

– Что вы тут делаете?

Несиделов не знал, что ответить.

– Вы любовник, застигнутый мужем? – поинтересовалась девушка.

– Какой любовник? Верхний этаж…

– Тогда кто вы? Бухгалтер из статуправления? Лазите по балконам, составляете перепись населения?

Это был удар ниже пояса. И нанесла его та, о которой он мечтал столько лет. Его сердце даже через балконное стекло угадало собственное счастье, а теперь и глаза, увидев девушку вблизи, подтвердили – сердце не ошибается.

Надо было что-то отвечать. Андрей понимал, что судьба не зря отвесила ему оплеуху дверцей от сейфа и загнала на этот балкон. Ах, если бы сейчас под рукой оказалось утерянное колечко! Он бы сказал, что спустился с небес, чтобы предложить незнакомке руку и сердце. В подтверждение достал бы кольцо.

– Или вы Человек-паук, подглядывающий в окна? – язвительно спросила хозяйка квартиры. – А может, папарацци? – девушка кивнула на сумку с Canon.

– Не смешно. Позвольте войти?

Девушка посторонилась.

«Ситуация преглупейшая», – подумал Несиделов. Только что его обвинили в постыдном пороке – подглядывании. И это после того, как он добровольно обнаружил себя. Где справедливость? Как объяснить происходящее?