Владимир Павловский - Пауки в банке

И волны с силой нежной, страстной

Ласкают груди и соски.

Но вот прелестное мгновенье –

Одна ныряет под волну,

Мужчинам видно – вот везенье! –

Спины изящной белизну,

И круглой попки совершенство,

И стройность двух прелестных ног,

И то, что между, вот блаженство,

Увидеть каждый из них смог!

Да, Боттичелли и не снился

Такой чудеснейший пример.

Его б шедевр преобразился

В рожденье сразу двух Венер!

Но вот девчонки накупались

И просто сели на мели,

Мужчины же ретировались

И в лагерь мирно побрели,

Но каждый вспоминал картину

В воображении не раз,

И захотелось вдруг мужчинам

Холостяками стать сей час!

*****

А в лагере их жены ждали

Да Александр Ильич хмурой,

И фрукты спелые лежали

Прям рядом, горкой небольшой!

И, находясь под впечатлением

От милых утренних картин,

Музадов высказал сомненье,

И он так думал не один:

– Что, если наше приключенье

Затянется на больший срок?

Меня вот задолбал песок

И этих фруктов потребленье!

Я предлагаю сделать плот

И сплавать прямо в самолет!

Уверен, мы найдем там много

Полезных для себя вещей, –

И оглядел всех как-то строго. –

Ну, кто со мной? Скорей, скорей!

Олег Валерьевич с Тимошей

Кивнули молча, мол: ну да!

Неплохо сплавать бы туда!

Им надоели фрукты тоже.

И, в общем, через не хочу

И Александру Ильичу

Пришлось сказать свое: да-да!

Хоть он от всякого труда

Старался увильнуть всегда!

По жизни всякий труд ручной

Он мнил забавою дурной!

Но тут, конечно, коллектив

Был первой из прерогатив!

Музадов, бывший инженер,

Считал, что главное – размер:

Чем больше – тем надежней плот!

– Да нет! Совсем наоборот, –

Вдруг возразил Александр Ильич –

Его достал весь этот кич,

С каким Музадов говорил,

И он немножечко вспылил,

Решив мужлану показать,

Кто главный тут, ебена мать.

– Плыть надо метров так с пятьсот,

Вполне и маленький сойдет!

– Но скарб, который мы возьмем,

Как мы обратно повезем? –

Тотчас последовал ответ.

Да, этот веский аргумент

Все перевесил вдруг в момент!

Александр Ильич молчал мгновенье,

Потом сказал с остервененьем:

– Ей-богу! Это что за бред!

А если ничего там нет?

Они взглянули друг на друга,

И каждый тихо свирепел,

И каждый думал: вот ведь сука!

Ты с кем тягаться захотел!

Кругом все молча наблюдали:

Кто переспорит? Чья возьмет?

Кому кто нос теперь утрет?

Но в спор встрять нужным не считали.

– Идея, в общем, хороша, –

Тихонько выступила Маша, –

Но нет же инструментов! Даже

Обыкновенного ножа!

Увы! Но это было верно!

Как мог он это не понять!

Музадов выругался скверно:

– Что делать-то? Твою же мать!

Он понял – все они в капкане,

Осталось только умирать!

И он воздел тут к небу длани:

О, Господи! Ну дай пожрать!

А после жопу на песочек

Уже покорно опустил.

Наташкин голос возвестил:

– Бананчик вот возьми, дружочек!

Он взял и, сдернув кожуру,

Сожрал бананчик поутру!

Потом, решив, что хер один,

Сожрал еще и апельсин!

На брег песчаный набегает

Неутомимая волна

И за собою оставляет

Лишь пену белую она.

И солнце свет свой благодатный

Льет на песчаный дикий пляж,

На лес зеленый, стройный, статный,

На океан, на горный кряж!

В лучах заботливых и жарких

На этой девственной земле

Господство красок бурных, ярких –

Цветы прелестные везде,

На деревах плодов чудесных

Богатый урожай висит,

Все позволяет климат местный –

Здесь все цветет и все родит!

Парят над голубой водою

Бакланы гордо и легко

И вдруг стремительной стрелою

Ныряют в воду глубоко,

И там уже на глубине

За рыбкой гонятся оне!

Кругом так расцветает чудно

Природы дикой красота,

И люди жизнью своей трудной

Здесь не мешают ей пока!

*****

Музадов, дум печальных полн,

Глядел с тоской на игры волн!

На этих гребаных бакланов,

Летящих гордо и легко

Прям над пучиной океана,

На солнце, что так высоко

В лазурном небе ярко светит,

И думал: Кто же мне ответит

За то, что я сюда попал

И столько в жизни потерял!

Он вспомнил страхи прошлой ночи,

Все он ворочался, не спал,

То бред ночной его трепал.

Свои измученные очи

Он то сомкнет, то разомкнет,

То захрипит, то заорет!

То вдруг мерещатся две девы,

То вдруг какой-то ресторан,

Он справа, а Наташка слева

Садятся рядом на диван,

Пред ними стол, на нем закуски,

Бутылка хладной водки русской,

Он щелкнул пальцами, и тут

Из холодильника несут

Две рюмки, он в них наливает

И влагу хладную глотает!

Истома движется по телу

Приятной теплою волной,

Он из бутылки запотелой

Плескает в рюмки по второй.

Глоток! Какое упоенье,

Теперь и закусить пора.

Что ж взять? Нет, это без сомненья,

В яичке красная икра!

Должна закуска своим вкусом

Заставить захотеть опять

Отведать рюмку водки русской,

Чтоб душу русскую пронять!

Едят и пьют они, чредою

Готовят блюда повара,

Вот рюмка водки и жаркое,

Вот рюмка водки и икра!

Но вот меняется картинка.

Он в бане, тут же на полках

С ним рядом дамы, Валька с Зинкой,

И член его у них в руках!

Мой бог! Какое искушенье

Отдаться в руки страстных дев,

Их тел почувствовать движенье,

Услышать сладкий их напев,

Разжечь горячее желанье

Своим могучим естеством,

Какой мужик, пусть даже втайне,

Хоть раз не помышлял о том?

Музадов же себя считал

Первостепенным Казановой

И случая не упускал

Поразвлекаться с дамой новой!

Одну прижмет он компроматом,

Не даст – так он обложит матом…

Ну, нет! Конечно, не в лицо,

Знакомым скажет с наглецой,

Мол, эта шлюшка такова,

Порол ее я раза два!

Ну, скажем, так себе бабенка,

Хотела от меня ребенка –

Влюбилась трепетная лань,

А так, вообще-то, баба дрянь!

Но чаще просто подпоит

И утолит свой аппетит!

А если уж и так не даст,

Так на нее он в суд подаст!

А тут две девушки, да в бане,

Да сами ластятся к нему –

Он чувствовал, вот-вот восстанет –

Тугая плоть верна ему!

Но надо бы помочь немножко,

Совсем-совсем, чуть-чуть, чуть-чуть!

Да, надо бы девчонкам трошки

На это как-то намекнуть!

А то расслабились раззявы –

Тут ублажай их на халяву!

И он промолвил: – Валентина! –

Казалось бы, под нос себе…

– Кого зовешь? Ах ты, скотина! –

Произнесла Наталья Б.

Она лежала тут же, рядом,

Ее уже он обнимал