Джонатан Свифт - Путешествия Гулливера. Хирурга, а потом капитана прочих кораблей

2. Человеку-Горе не дано право переступать границу столицы Государства без Нашего Особого письменного соизволения, и при получении такового за два часа до посещения Человеком-Горой столицы все жители города должны быть предупреждены об этом, дабы они могли успеть укрыться в своих домовладениях.

3. Вышеуказанный Человек Гора обязан ограничить места своих прогулок только главными проезжими магистралями и не имеет права прогуливаться и ложиться спать в чужих владениях – в лугах и на полях частных лиц.

4. Во время перемещения по означенным дорогам он обязан внимательно смотреть себе под ноги, чтобы паче чаянья не истоптать никого из наших возлюбленных подданных, их лошадей, домов, хозяйственных построек и телег, при этом он не ни при каких обстоятельствах не должен брать на руки вышеназванных наших подданных без их согласия на то.

5. Также Человеку-Горе вменяется особая услуга, которую он обяязан оказывать Государству по его малейшему требованию. При надобности он обязан быстро и безопасно доставить гонца к месту его назначения. Человек Гора обязан один раз в Луну отнести в своем кармане гонца вместе с лошадью и подпругой на расстояние не менее шести дней пути и (по потребности) вернуть вышеозначенного гонца в целости и сохранности во владение к Нашему Императорскому Величеству.

6. Также стороны согласны, что Человек-Гора обязан выполнить перед Нами свои союзнические обязательства в случае конфликта и войны против нашего вечного врага – острова Блефуску и применить все средства, доступные ему и усилия для скорейшего уничтожения вражеского флота, коий в нынешнее время снаряжается для скорейшей атаки на наше королевство.

7. Также Помянутый Человек-Гора в часы досуга обязуется стараться в плепорцию помогать нашим промышленным рабочим, помогая им поднимать особенно громоздкие, неудобные в траспортировке и тяжелые камни, используемые при возведении стен нашего Главного Парка, а далее и при иных обяъектов строительства на территории Имеперии.

8. Вышеозначенный Человек Гора в протяжении полных двух Лун обязан идеально промерить протяжённость наших границ и владений, пересчитав свои шаги во время обхода всего нашего побережья.

В завершении всего, облечённый к произнесению торжественной присяги вышеуказанный Человек-Гора клянётся скрупулёзно соблюдать вышеозначенные договорные условия, дыбы ему, Человеку-Горе, будет оказана услуга в ежедневной поставке высококачественной еды и питья в лбъёмах, достаточных для прокорма 1728 наших подданных среднего телосложения, он, Человек-Гора будет свободно пользоваться каждодневным доступом к нашей августейшей особе и облагодетельствован иными знаками нашего величайшего благоволения. Написано и продписано в Бельфабораке, в нашем Императорском дворце, на двенадцатый день девяносто первой Луны нашего Славного царствования».

Не скрою, присягу я дал с величайшим облегчением, испытывая даже некоторое удовлетворение от этого факта, и это даже несмотря на то, что в тексте соглашения содержались совсем уж некомплиментарные и даже оскорбительные по отношению ко мне нотки. Злобный Скайреш Болголам, видать, исходя животной злобой, хорошо покорпел над составлением этой приснопамятной бумажонки, вставляя в неё всякие оскорбительные по отношению к моей персоне шпильки, которые я пропустил мимо ушей, хотя иногда и чувствовал оскорбительность всех этих требований, продиктованных нескрываемой злобой так называемого адмирала. Я произнёс эту торжественную присягу и сковывавшие меня цепочки были тут же сняты, и я впервые за долгое время ощутил окрыляющую свободу движения.

Император не смог отказать себе в удовольствии лично присутствовать на процедуре моего освобождения. Я счёл необходимым посодействовать помпезности процедуры, и в красивой позе прильнул к ногам Его Величества, на что Император поспешил приложиться к моей коленке в милостивом жесте, прося меня поскорее встать, после чего обратился ко всем с велеречивым и цветистым обращением, коего я из природной скромности, чуждый самовосхвалениям и тщеславию, не стану повторять и приводить, в ходе которого резюмировал, что живёт надеждой обрести во мне истинного друга и надёжного слугу, который своим поведением сможет снискать все те милости, которые как были уже оказаны, так ещё и будут оказаны мне в дальнейшем.

Одним из пунктов, на который я обратил особое внимание, был пукт о моём пропитании, постановление о выдаче мне ежедневно провизии, потребной на прокормление 1728 лилипутов. Мне было любопытно, исходя из каких норм была установлена такая норма. Спустя пару дней я осмелился спросить у одного своего приятеля-придворного,

Что навело императора именно на такую цифру. Подумав, от ответил, что Его Величество, пригласив своих лучших математиков, потребовал от них вычислить мои потребности в пище, узнал, что поскольку рост Человека-Горы благодаря измерениеям с помощью квадранта, известен, и находится с ростом стандартного лилипута На это он ответил, что математики его величества, определив высоту моего роста при помощи квадранта и найдя, что мой рост находится в таком отношении к высоте лилипута, как двенадцать к одному, на основании подобия наших тел, пришли к заключению, что объяём моего тела к объёму рядового лилипута находится также в соотношении 1728 к одному, отсюда высод о том, что мне нужно в 1728 раз больше еды и питься, чем это нужно зрелому лилипуту. Мой читатель, несомненно, способен сделать все вытекающие отсюда выводы не только о природной смышлености лилипутского народа, сколь о предумышленной расчётливости Величайшего из его правителей.

Освободившись от пут, я первым делом испросил разрешения его Величества на осмотр Мильдендо, древней столицы государства.

Император, как мне показалось, дал мне его с лёгким сердцем, строго-настрого наказав мне не чинить никаких проблем ни его жителям, ни домовладениям. Особым рескриптом население было поставлено в известность о моём визите. Всю столицу окружала стена высотой не менее двух с половиной футов. Толщиной в одиннадцать дюймов, она позволяла совершенно свободно проехать по ней карете с парой лошадей. На расстоянии примерно несколько десятков футов возвышались мощные башни.

Я осторожно перешагнул через парадные Западные Ворота, и крайне медленно, бочком, прошествовал вдоль двух главных улиц. Я тщательно застегнул жилет, боясь фалдами своего широкополого кафтана сорвать крыши и повредить хрупкие карнизы домов. Я шёл, низко пригнувшись, и двигался крайне осторожно, дыбы случайно не наступить на беспечных ездоков и подслеповатых прохожих, бродивших везде вопреки строжайшему указанию жителям не покидать своих домов. На крышах домов и в окнах верхних этажей толпилось немыслимое количество зрителей, так что, я полагаю, ни одно из моих путешествий не вызывало такого столпотворения зевак.