Анна Ефименко - Северная дорога. Роман об английской магии

Сегодня все шло как обычно. До тех пор, пока Мэри вдруг не спросила:

– Как там ваша Северная дорога?

Винтерсмит удивился, что горничная была в курсе его таких дел. Про Северную дорогу не знал никто, кроме четы Кормаков, но, видимо, он переоценил их способность молчать в собственном доме.

– Ищу, – только и мог ответить он. – К концу года я ее найду.

Горничная продолжила:

– Говорят, в М… скоро появится новый чародей. Он уже успел наделать шума в Лондоне.

– Ты-то откуда знаешь, Мэри?

– У меня в той деревне живет жених, – щеки служанки слегка покраснели. – Мы переписываемся.

Что ж, для викария Бэзил Кормак был действительно прогрессивным человеком – в этом доме горничной не грозило увольнение за то, что у нее появился поклонник. В этом доме слугам даже давали выходной день и изредка позволяли приводить в гости родных – непопулярная практика среди господ.

А еще Его Преподобие старался держать дома только обученных грамоте слуг. Викарий с женой даже добровольно помогали деревенским ребятишкам в своем приходе обучиться письму и чтению – неслыханное развитие для сельской общины, где большинство населения грамотой не владело. Немудрено, что слухи о происходящем в окрестностях теперь доходили до абсолютно всех в приходе, в том числе и почтой. Но новости из М…, в отличие от Северной дороги, были не той темой, где Винтерсмит что-то скрывал или недоговаривал.

– Я встретил этого нового чародея, когда уезжал, – ответил он. – Уступил ему свою комнату на постоялом дворе.

– И как он вам?

– Никак, – Винтерсмит пожал плечами. – А как должен был быть?

– Я не знаю, сэр. Как вы, колдуны, оцениваете друг друга?

– Так же, как и не-колдуны, – ответил он. – По способности здраво мыслить и делать свое дело как следует.

Еще немного поговорив со слугами на кухне, волшебник затем прошел в кабинет Бэзила, вновь покопался в чужих бумагах с проповедями и отобрал для себя то, с чем нужно было поработать в ближайшие дни. По чужому дому он перемещался так же свободно и непринужденно, как и по гостинице в М…, непоколебимо уверенный в своей главной истине: ни одна дверь не будет закрыта перед жабьим человеком.

Наступил полдень. Проведав еще раз Уголька и выкурив на улице у ограды трубку, Винтерсмит вновь вернулся в свою комнату, где, сбросив сапоги и тяжелую одежду, он рухнул на кровать, да так и проспал до вечерних сумерек.

Темнело рано, а потому, когда внизу уже ужинали, Винтерсмит встал и пошел по лестнице, захватив с собой лампу.

За столом он тут же увидел того, кого ждал. Викарий был в своем неизменном воротничке и ужасном парике: судейским и церковникам устав до сих пор предписывал обязательно носить парик. Однако преподобный Кормак был вовсе не против устава – его собственные волосы давно поредели. «Это все от излишней умственной деятельности, – объяснял викарий. – Я слишком много размышляю над проповедями, потому и лысею». Любой человек, действительно знающий о том, кто на самом деле работает над проповедями Кормака, не верил в этот аргумент ни на секунду.

Тем временем в гостиной Винтерсмит наконец-то поприветствовал друга:

– Бэзил, – протянул он свою руку.

– Долго ж тебя не было на этот раз, – удивленно заметил викарий, отвечая на рукопожатие. – Ну? И как идут поиски Северной дороги?

Вот же дьявол, подумал Винтерсмит, и надо же ему было ляпнуть полгода назад про эту Северную дорогу! Сейчас, видимо, все разговоры в К… с ним начинались только с нее.

Потерев глаза, Винтерсмит ответил:

– Так же, как и раньше. Ничего нового, ничего обнадеживающего. Иногда мне кажется, что я сам и есть эта чертова Северная дорога. Но это не самое важное… – Винтерсмит хитро прищурился. – Вообще-то я хотел попросить тебя об одолжении.

Викарий, прожевав кусок отбивной, подозрительно посмотрел на волшебника:

– Надеюсь, это не то, о чем я подумал.

– Именно то, Бэзил, именно то. Ты не будешь столь любезен, чтобы отдать мне несколько старых молитвенников и потрепанных Библий?

В Болотном крае знали, что Винтерсмит всегда делал защитные амулеты для селян из старых страниц псалтирей и Священного писания. Он складывал истершиеся страницы, которые уже выпадали из религиозных книг таким образом, что получался небольшой бумажный конвертик. Внутрь Винтерсмит укладывал землю с участка, где проживал человек, покупающий амулет, и иногда добавлял туда порошки по своему усмотрению.

Кормак, как глава прихода, не мог мириться с суевериями, но почти всегда закрывал глаза на профессию давнего друга. Они успешно балансировали на тонкой грани пользы от отношений «ты – мне, я – тебе»: Винтерсмит мог не опасаться преследований и обвинений в колдовстве, проживая в самом благочестивом доме прихода и наслаждаясь обширной библиотекой викария (это место здесь было его самым любимым), а преподобный Бэзил Кормак получил в свое распоряжение сразу отличного редактора, секретаря и помощника в разных делах по хозяйству. Вот и в этот раз он мог только номинально, для виду, с укоризной заметить:

– Джек, ты знаешь, что я этого не одобряю.

– Но тем не менее, – Винтерсмит развел руками. – Ты здесь, со мной. Ужинаешь со мной, слушаешь меня, разрешаешь гостить в своем доме. Доверяешь мне свои кошмарные черновики… Кстати, как Агнес?

Атмосфера за столом становилась все более напряженной, и, услышав последнюю реплику, Его Преподобие предостерегающе поднял руку и потребовал:

– Не начинай!

– Не хочешь, чтобы я начинал, тогда давай говорить по делу. Тебе есть чем еще занять меня?

– Ты делаешь каждый раз тут столько, сколько не сделала бы целая артель работников. И спрашиваешь, чем мне еще тебя занять?

– Скоро ночь, Бэзил. Руками не поработать, так хотя бы вдруг есть чем занять голову. Я уже отложил в отдельную стопку у тебя на столе то, что может сгодиться до пасхальной недели, но, возможно, ты хотел бы рассказать людям что-то еще?

Кормак очень осторожно ответил:

– У меня есть несколько черновиков для будущих проповедей, Джек. Но… признаться честно, я не уверен, что хочу их тебе показывать.

– Это еще почему? – сдвинул брови Винтерсмит.

– Ты же знаешь, о чем пойдет речь – о страданиях, о несправедливости…

Ага. Ну вот они и подобрались к самому главному. Винтерсмит передернул плечами:

– Хорошо. Я понял. Так вот, если ты забыл, напомню, о чем я предупреждал тебя уже не раз: не смей жалеть меня, Бэзил. НИКОГДА.

– Я вовсе не… – поспешил оправдаться викарий, но волшебник перебил его:

– Не смей никогда нежничать со мной! Где твои гребаные черновики?!

Кормак вздрогнул, услышав ругательство.

– Я принесу их. Сегодня вечером все будет.

– Хорошо, Бэзил. Просто поставь мне задачу. Поставь мне задачу, и я ее выполню. Больше от тебя ничего не требуется.