Сергей Фокин - Библия смерти

Они сделали еще по одному маленькому глотку полусладкого и для них заиграла песня. Это была их песня!

Ирина (удивленно). – Ты помнишь даже наш первый танец?

Алексей (тая на глазах). – Я помню каждый прожитый с тобой миг!

Матусов грациозно, что было так не похоже на его прежние повадки, взял Ирину за руку и они закружились в ритм играющей музыке, прижавшись к друг другу вплотную. Алексей чувствовал ее волнительное теплое дыхание и его радовал проделанный им успех. Водынаева продолжала молча наслаждаться нотками песни, впервые, по-настоящему, за долгие месяцы его захотев.

Дальнейший вечер прошел без нареканий. От изобилия стола разбегались глаза и все блюда были чертовски привлекательными.

Ирина. – Тебе удалось сделать этот вечер незабываемым. Мне так хочется, чтобы он никогда не заканчивался.

Алексей. – Я постараюсь продлить его для тебя, как можно дольше.

Ирина (тайны – это не про нее). – Опять сюрприз?

Алексей. – Всего лишь более правильное завершение. Вместо привыкшей нам за эти годы комнаты, мы отправимся в солидный номер отеля, который я заранее для нас подготовил.

Ирина (недоумевая). – И ты хочешь мне сказать, что все это за оказанную кому-то помощь?

Алексей (спокойно). – Нет. Номер – это я уже сам, своими силами. Должна же быть какая-то помощь от моей качалки.

Они весело посмеялись этой крохотной минутке юмора и уселись в подъехавшее такси.

Алексей (шепотом). – Закрой глаза.

Ирина. – Только не вздумай меня пугать. Ты знаешь, что я боюсь всего на свете.

Алексей. – Успокойся. Сегодня не тот случай и я не посмел бы испортить момент.

Когда Водынаева открыла глаза, она уже в который раз за сегодня ахнула от удивления. Шикарный номер-люкс был тропою усыпан лепестками белых и синих роз, ведя свою спутницу к огромному двуспальному ложе, на котором красовался букет из ста одной алой розы. Рядом на прикроватном столике стояла совсем недавно принесенная бутылка шампанского в ведерке со льдом. Свет был приглушен, создавая интим.

Атмосфера блаженного безумства!

Больше не нужно было лишних слов. Ирина обвила своими плетями горячее тело своего, теперь уже, будущего мужа и их губы сплелись в сладком танце любви. Подняв ее на руку, он аккуратно, словно боясь разбить фарфоровую талию, положил на центр кровати и принялся снимать всю лишнюю одежду. Она получила свой первый оргазм, когда он еще не успел до конца оказаться в ее сладком цветке. Стоны были настолько громкими, что им сперва с непривычки стало не ловко, что к ним постучат в дверь. Но вспомнив, где они находятся, Ирина вновь вернула Алексея к своим голодным утехам. Они побывали везде, и даже на небе, испробовав все известные им позы и завершив свой забег великим удовлетворением смеренных душ, сладко уснули в объятиях.

Ирина проснулась очень рано, и быстренько вывела, своим умением, Алексея из крепкого сна, решив заговорить о волнующем ее вопросе.

Ирина. – У нас есть немного свободного времени, и я жду обещанных ответов.

Алексей (увиливая от ответа). – Подожди. Дай хоть умыться схожу.

Ирина. – Нет, нет, нет. Даже не думай уходить от ответа.

Алексей. – Но я…

Ирина (повысив тон). – Алексей!

Алексей. – Хорошо. Этим летом я не ездил домой. В апреле, когда Окумура забрали за хранение и употребление кокаина, который он, кстати, достал по твоей просьбе, ко мне пришел человек из корпорации его отца и попросил выступить в качестве свидетеля со стороны защиты.

Акайо Окумура:

Цвет глаз – серо-голубой, с узким разрезом, что свойственно любому человеку японского происхождения. Волосы черные, постоянно просмоленные. Длина короткая. Лицо было вытянуто. Кожа гладкая, как у младенца. Без малейшего намека на щетину. Даже пушок, и тот никогда не покрывал покров нижней части его лица. Для тех, кому приходиться бриться по два раза на дню и тем, кто не считает ношение бороды модным аксессуаром, подобное явление считается как знак свыше.

Рост студента, четвертого курса химического факультета МГУ, был средний – 173 сантиметра. Телосложение худощавое (кожа, да кости – что греха таить). Не смотря на его зверский аппетит, Акайо с трудом удавалось лишь изредка перепрыгивать планку в 55 килограмм. Поэтому о мышечной массе в его теле пришлось позабыть на корню.

Родился он 31 марта 97 года в городе Киото. Из-за травмы головы, причиной чего стало обрушение в храме (в котором он практически каждый день проходил службу), ему пришлось пойти в школу на год позже. Отсюда и разница в возрасте с однокурсниками. С рождения Окумура был направлен в буддийскую школу. Направление в вере прижилось ему и по жизни. Даже спустя пятнадцать лет с момента вступления, несмотря на множество противоречивых факторов, он продолжал верить, что до сих пор является истинным верующим в своей вере. Целью студента по обмену, было желание продвигать учение буддизму за пределами храма и своей страны.

По своим манерам очень воспитан и тактичен в каждой мелочи. Всегда вежлив. Умеет сострадать чужому горю. Чувствует людей на интуитивном уровне. В подробностях видит тонкости взаимоотношений. Акайо мог многого достичь в своих жизненных планах, но у его отца, владельца многомиллионной компании, были другие взгляды на этот счет. Из-за чего, изо дня в день, не обходилось без драматических сор, после которых Окумура пускался во все тяжкие. Сын пытался отстаивать свою честь в глазах непонимающего его отца и это редко заканчивалось хорошей вестью.

Характер Акайо добрый (даже местами через чур). Сам по себе очень умный, но ему всегда не хватало хитрости. Без помощи друзей, он никогда не смог бы заработать собственное состояние и увяз бы в трясине проблем по самые уши (а оттуда, как всем известно, нет спасения). Благодаря спокойному внутреннему миру, ему удавалось творить беззаконие и делать при этом вид, будто он просто торгует морепродуктами. Отличные качества для приступного мира, но плохие для того, кто является студентом и должен думать совершенно о других вещах.

Алексей. – Мне пришлось хорошо попотеть, чтобы доказать его невиновность и спустить всех собак на козла отпущения. Так уж вышло, что это я заложил нашего курьера, другого более легкого шанса вытянуть из передряги Акайо у меня не было. Суд продлился до конца июля, после уже не было смысла возвращаться домой. Родные думают, что я остался на очень престижные заработки, но от части это так и есть. За это дело мне было уплачено четыреста тысяч рублей.