Дмитрий Котенко - Дериват

Крео Спри, оставляя медленному потоку гостей утягивать Гека в телящемся киселе шагов, с любознательностью пытливого туриста обратил взор на бронзовую статую, слепящую россыпь которой абажуром прикрывало фиговое дерево. Чуть сузив глаза для четкости, мужчина понял, что изваяние заковало в свой мертвецки-медный сплав прекрасную девушку, держащую левую руку над грудью. Только сейчас Крео заметил, что над девушкой висит мраморный балкон, явно предназначавшийся для триумфального акта мирового признания неодолимости искренних чувств между мужчиной и женщиной – признания их бессмертия.

Внутри ощущалась атмосфера предбальной оживленности: тихо настроенный рояль-дельфин скрывал торжественную громаду звучавших мотивов; небольшие скопления достопочтенных гостей образовывали шаткие сосуды балагурства, постоянно разливаясь, стоило какому-нибудь участнику разговора сменить группу собеседников; высоко поднятые официантами подносы с шампанским походили на оградительные буйки, бултыхающиеся на неспокойных водах с множеством течений.

Крео, наслаждаясь местом, спокойно шел по большому холлу со слегка запрокинутой головой – до того изумительно были исполнены мыслью о живописных фресках потолки. В свое предыдущее посещение Крео запомнил, что стены были залиты сплошь бордовым и черным: в ту достопамятную культурную сессию проходили семинары по изучению особенностей творчества нейросети «Заблудший в герцогских лесах».

Гигантские купола люстр опускали нежную вуаль успокаивающего приглушенного света, позволяя гостям откинуть – разумеется, в рамках приличия – щепетильное соблюдение формальностей приема, почувствовать домашний уют и расслабиться.

Крео выхватил взглядом всегламерационного советника, От Моби: того захватила бурная настойчивость очередного политика, личность которого не представлялось возможным установить со спины. Чтобы подойти к главе высшего политического аппарата Земли, нужно было пробраться сквозь разросшийся окрест Моби бомонд, словно ожидающий причитающиеся лавры после кончины родителя. Хотя, если присмотреться, можно было выделить и весьма достойных лиц, ставших носителями броши, блестящей статусом высшей страты. Подводя всех под одну гребенку, Спри констатировал, что хотя бы один грешок боязливо да выглядывал из-за спины каждой души, почивающей в аромате вечерней роскоши. Вот известный писатель-публицист, Сан Юженин, жаловался на редеющую аудиторию его читателей: видите ли, они перекочевывают в топорные нейросетевые ресурсы, лишенные глубокой апостериорной аналитики, но обладающие сиюсекундными отрывочными вестями, из-за чего у нерасторопного обывателя, считал одинокий прозаик-журналист, притупляются механизмы последовательного конструктивного мышления. Или же прославившаяся рекордной длительностью одноногой стойки на пятидесятиметровом пилоне гимнастка, Блэйа Исин, делилась с группой многообещающих музыкантов своими впечатлениями о длительной поездке на Марс: планета, со слов девушки, поразила ее разрастающейся флорой искусственных тропиков в долине Феникса.

Крео был уже почти рядом с мистером Моби. Скромно протискиваясь сквозь расщелину из двух почти слившихся дорических плеч, Спри ненароком услышал выдержанное расслабленным тоном негодование: фраза, видимо, принадлежала председателю какой-то профильной комиссии Синклита северо-западной всегломерации, главного законодательного органа полиса.

– Так вот, представляете, какие-то возомнившие из себя всезнаек члены Общественного Надзора зарубили на корню спущенную из Осевого Полиса на каждую агломерацию северо-запада инициативу по производству межпланетных коммутаторов, – говорил раздосадованный политик. – Наличие этих усовершенствованных технологий, может, помогло бы хоть как-то наладить связь с крейсерами-искателями из «Световых горизонтов».

– Я полагаю, в этом вся суть народного движения за приближающуюся автономию северо-западного полиса, – горестную линию признания в идеологическом фиаско продолжил его собеседник. – Слово народа, как мы к своему чиновническому сожалению установили, имеет приоритет над волей каких-то там обезумевших от бюджетного изобилия политиков из заксобраний.

– Конечно, будто бы народ отдает себе отчет в том, как исполняются его запросы об общественном идеале, – неизвестный председатель готов был вступить в не имеющие конца дебаты. – Или разбросанные по тому же Новому Дэ’Вону притоны с детским порно и дешевым нейроширевом, которые агломерационные власти легитимировали с подачки Общественного Надзора, это тоже практичное здравомыслие народа?

– Вы не поняли меня, господин Гунр. Я не говорю об адекватности морального суждения со стороны общества, и, тем более его не сужу. Я лишь констатирую неоспоримую, возможно, удручающую фактическую статистику.

– Интересно, а что потом? Этот самый остолопый народ, пускающий слюни от небывалых высот инноваций Дальнего Восхода, будет, не стыдясь собственного лицемерия, инкриминировать нам, власти, неспособность дать северо-западному уму конкурентное преимущество перед ушедшим в ненастигаемый галоп Ута-Лампу? Такими темпами они скоро попросят нас найти корабль праотца Сима…

Уже не услышав, как политик испустил язвительный смешок, сопроводивший употребленное им крылатого выражение, Крео почти вплотную сблизился с советником Моби.

– Крео, спешу сообщить, что я обнаружил очередное кросс-упоминание по твоему запросу об Отправном Лесе, – Аполло отвлек своего оператора от натуралистических изучений этого заповедника из золота и его обитателей.

– Ты сейчас совсем не вовремя, малыш, – Спри был напротив советника Моби. – В предыдущие разы, ты сам помнишь, я в пустую потратил время.

– В данном случае мои расчеты дают вероятность точности в ноль целых девятьсот девяносто одну тысячную. Я гарантирую абсолютную успешность моего анализа сейчас.

– Почти сто процентов? Удивительно. Ладно, потом, – Крео отключил связь с бдительным помощником.

В неловком молчании Спри стоял подле всеагломерационного советника, улавливая по сути его разговора с собеседником приближающийся конец дискуссии. Незнакомым политиком, утрамбовывающим хладнокровной речью важность персоны Моби, оказался Далвин Вуменхэттен, полисовый скаут от центральной всегломерации. Полисовые скауты занимали специально созданные под них во всегломерационных синклитах, заксобраниях, посты с вверенными им наблюдательно-рекомендационными фасциями: их функционал, прежде всего, был направлен на контроль за соблюдением политикой каждого краевого полиса стратегии центральных властей из Осевого Полиса. Но, как и любой избалованный отпрыск, почувствовавший полноправную тягу к самобытности, земные полисы, вместе образовывающие так называемую Дугу Столиц, рвались – кто-то больше, кто-то меньше – к самостоятельности. Как считали самые рьяные рупоры автономных позывов, краевые полисы вдоволь наелись самодурством реакционной строгости центра, Осевого Полиса. Полисом, наиболее преуспевающим в делах своей государственной непокорности, являлась северо-западная всегломерация: с каждым принятым ее Синклитом уложением, которое диктовал ему Общественный Надзор, лопались без того уже натянутые струны государственного инструмента подчинений между краем и центром. В свете воцарившегося марша за всегломерационную независимость почти неподъемной стала роль полисового скаута, который наиболее выразительными навыками дипломатичной расчетливости должен был подобрать адекватную пропорцию соблюдений идеологических притязаний обеих сторон. К великому сожалению высших научных учреждений, день и ночь обучающих будущих дипломатов, в ситуации противоборства земного центра в Бордо и столицей пока еще крупнейшего краевого полиса, Мэго, невозможно было съесть вишенку и не подавиться ее косточкой.