Дмитрий Котенко - Дериват

– Мне очень жаль, правда, – Спри, пораженный недопустимо зверским описанием, не шелохнувшись смотрел на подавленное лицо девушки: буси-до испытывал сочувствие, скорее, не к молодой паре убитых, а к предрасположенности соседки на столь сверхчеловеческое переживание за брошенные в небытие души – словно она, мать-природа, чувствовала, как каждую травинку ее почвы вырывает невежественный к любому живому организму бездушный рок. – Объясни, с чего ты взяла, что нападение на меня связано с убийством Джуллиана?

– «Огненный шлем» – так ты сказал, – строгость к проявлению эмоциональной слабости вновь возобладала над Ханаомэ Кид. – Спрятавшийся за стеллажом официант говорил, что всех присутствующих растерзал великан в демонических доспехах и в алом шлеме.

– Послушай, я за себя смогу постоять, – теперь он смотрел аккурат в ее глаза. – А вот ты обязательно окружи себя дополнительной охраной. Кто бы что ни пытался предпринять, мы, все равно, завтра уже будем в воздухе на пути к месту.

– Хорошо, но ты тогда не лезь в разговоры с представителями Медианного комитета – они тоже нам постоянно палки в колеса вставляют.

– Ты про Жана Ба Нео? – бесхитростно задал вопрос Крео, хоть и знал давно ответ, так как данная политическая фигура зачастую обрастала противоречивыми диффамациями, доводить до следствия которые не решалась ни одна силовая структура.

– И про него в том числе, – девушка сильнее прежнего вжалась в спинку кресла и продолжила следить за ходом мюзикла, какие бы устрашающие выводы ни произрастали из их с Крео откровений. – Значит, умение управлять мечом спасло тебя?

Крео выдержал визуальную паузу, в ней внутренний взор явил буси-до Матнуса Онеро:

– Да, я лично расправился с этим огненным шлемом.

Своими завораживающими полетами танцевальной мысли балет буквально уносил в головокружительных экстаз, аккомпанируя истории, к которой едва ли возможно было оставаться равнодушным. За день до своего побега из Ниспадающего Этша во избежание преследования Эомор тайно обвенчался с лучом его жизни, Жэ’ Тьуд. Однако недолго он пребывал в изгнании – мерцающие искусственными молниями софиты в дуэте с графической инсталляцией ночного ливня освещали нулевой план сцены : до следующего взмаха занавесом он служил непохожим на обычные храмы местом, куда так называемая «паства» приходила на безызвестную духовную службу . Эомор вернулся в речной город, узнав о разгневанном женихе Жэ’ Тьуд, Мисерабле, определенного ей родителями и готового проучить девушку за непозволительную свободу чувств.

Внимательно изучая каждого из персонажей, Крео впадал в панику от обилия образов вроде бы солидного возраста, но оставшихся в могильнике не расцветшего осознания любви, когда же освежающий аромат взаимных чувств Эомора и Жэ’ Тьуд невидимой аэрозолю оседал на уязвимые струны зрительской эмпатии, точно бальзам на душу. Кто все эти проходимцы? Кто все эти неудачники, не имеющие никакого морального права на навязывание своих выхолощенных представлений о мнимом уюте? Когда-то ведь они сами обрекли себя на бесплодную глухоту. Кто такие эти отцы и матери семейств Рам-Пи и Фис-Ба, вошедшие в брак по расчету? Кто такая эта богобоязненная кормилица, учащая Жэ’Тьуд следованию прогорклых примет угодных лишь всевышнему, чтобы диктовать воле влюбленных? Но смелый мальчишка и не менее отважная девочка остались верны себе, даже в самый последний миг их короткой жизни.

Все эти насыщенные карикатурностью образы, вся эта лежащая на поверхности проблематика в признании взрослым поколением священности невинных чувств их детей, да и будоражащая зрительные центры мозга визионерская ловкость не могли не быть реализованы средствами искусства раннее. Почему театральная знать или писатели с кинорежиссерами не пришли к столь очевидному идеалу драмы о том, как беспечное общество испепеляет шанс двух неиспорченных предрассудками молодых людей жить друг другом? Для Крео эта творческая близорукость, сопутствующая искусству на протяжении долгих веков, была непростительным упущением.

Встретившись с Мисераблем, Эомор подумал, что дикая львица, которую подлец, покусившийся на принадлежащую только Эомору любовь, выгуливал по храму, растерзала его возлюбленную: пропитанный багровыми пятнами платок, подаренный Эомором Жэ’Тьуд в их первую ночь, лежал в лапах озверевшего животного, которое своей хищной расчетливостью к тому же возымело наглость использовать хозяина как приманку. Одолев обоих, Эомор, не найдя в себе сил жить дальше без любимой – судьба несправедливо отняла ее у него, – вонзил в себя острие выхваченного у одной из статуй клинка. Апофеоз, доселе недосягаемый ни одним видением художественной выразительности, обрел еще более возвышенный передел. Волна незримой, но слышимой энергии песни подняла дыбом волоски на загривках очевидцев, проникнутых драмой.

Теперь он хочет просто проснуться,

Чтобы доказать, это – только мечта,

– Обязательно все должно кончаться так трагично? – загипнотизированная зрелищем Ханаомэ Кид обратилась за надеждой к Крео.

Спри лишь молча посмотрел на Бэю, сдерживая свою поганую, им дико ненавистную убежденность в тщетности погони человека за счастьем.

Руки Эомора ослабли, кисти разжали рукоять вошедшего в живот кинжала – юноша был мертв.

Потому что она – ангел, наверняка

Но это пока еще неизвестно ,

– Крео, если ты не покинешь дом поэтов через пятнадцать минут, то не успеешь в новодэвонскую национальную библиотеку, чтобы подтвердить мои расчеты об Отправном Лесе, – слышимый только Спри Аполло мог пересказать наперед, чем закончится мюзикл-балет, но не стал это делать из-за процессируемой жалости к чистоте эмоций своего оператора. – Лететь от Мэго до Нового Дэ’Вона при оптимальном воздушном эшелонировании приблизительно двадцать семь минут.

На сцене появляется Жэ’ Тьуд, потерявшая дар речи от увиденного бездыханного тела любимого. Выходит, она спаслась от немилости Мисерабле, безуспешно пустившего на ее поимки скверного зверя. Юное создание, подаренное этому миру красотой природы, не нарушая данный любимыми друг другу завет, схватила проклятый клинок и нанесла удар точно в сердце.

Потому что Бог дал, бог взял,

Автомобильная авария стоит у него перед глазами,

Крео и Бэа образно провожали в последний путь намучившиеся в этом гнусном мире сердца: им суждено было воссоединиться на отрезке куда более длительного, но, возможно, менее ожесточенного, и, наверняка, даже приятного путешествия. Как только Жэ’Тьуд намертво упала подле Эомора, Крео и Бэа, забывшие про их беды в реальной жизни, обменялись улыбками: они как будто выражали утаиваемое обоими понимание.